Quis custodiet ipsos custodes?

(Впервые опубликовано – февраль 2008)

Извечный вопрос «Кому следить за следящими?» становится актуален как никогда. 

Общества эндемической слежки

На протяжении последних десяти лет несколько правозащитных организаций США и Британии ежегодно составляют так называемый «Международный рейтинг приватности» [см. сайт Privacy International].

При подготовке исследовательского отчета для формирования рейтинга все государства мира анализируются и оцениваются по длинному списку параметров примерно такого рода: конституционная и юридическая защита приватности; удостоверения личности и биометрия; объединение баз данных, накапливающих разную персональную информацию; средства визуальной слежки; перехват коммуникаций граждан; пограничный контроль; мониторинг на рабочих местах; масштабы доступа правительства к приватным данным. Ну, и так далее.

Итоговое расположение государств на этой своеобразной шкале всегда приносит те или иные сюрпризы, однако нынешний – юбилейный 10-й – рейтинг приватности можно считать особо примечательным. Потому что в самом-самом низу этого рейтинга, или, если угодно, в первом ряду государств, наиболее интенсивно вторгающихся в личную жизнь своих граждан, оказались не только Китай и Россия (что неудивительно), но также США и Великобритания.

Для государств этого разряда в рейтинге отведена особая, низшая категория под названием «endemic surveillance societies» или «общества эндемической (т.е. природно-присущей данной местности) слежки».

В том, сколь стремительно некогда свободные и демократические страны дошли до уровня держав, совсем недавно именовавшихся тоталитарными, далеко не последнюю роль сыграли мощно развивающиеся инфотехнологии. Компьютеры и сети обеспечили столь грандиозный прогресс средствам слежки, идентификации и пограничного контроля, что законы и вообще вся правовая база, управляющая сбором и хранением информации о населении, оказались безнадежно устаревшими и совершенно неадекватными современному уровню техники.

У демократического общества, по сути дела, не оказалось аппарата, с помощью которого можно было бы четко установить, что именно государство ныне знает о своих гражданах, и насколько (не)серьезна защита этих чувствительных к разглашению или компрометации данных.

Тенденции современности

В отчете-рейтинге правозащитников из Privacy International/EPIC среди наиболее существенных тенденций отмечены следующие.

Итоги 2007 года свидетельствуют об общем ухудшении ситуации с защитой тайны личной жизни по всему миру. Это отражается как в наращивании масштабов слежки, так и в ослаблении действий по защите приватности. Доминирующей темой и своего рода оправданием для этих процессов в 2007 году повсеместно выступали озабоченность нелегальной иммиграцией и необходимость укрепления пограничного контроля.

Многие государства стремительно разворачивают идентификационные базы данных и системы для массовой обработки/снятия отпечатков пальцев, по сути не желая замечать крупномасштабное вторжение в гарантированную конституцией тайну личной жизни собственных граждан.

Материалы отчета показывают нарастающую в государствах тенденцию к сбору и хранению данных о географических перемещениях, коммуникациях и финансовых делах всех своих граждан и постоянно проживающих лиц. Эта тенденция приводит авторов к выводу, что абсолютно все граждане, в независимости от их правового статуса, находятся у государства под подозрением.

Очевидные тенденции ослабления приватности подпитываются, с одной стороны, весьма прибыльной с некоторых пор индустрией слежки, где доминируют транснациональные ИТ-корпорации. А с другой стороны – созданием многочисленных международных договоров и соглашений, которые нередко засекречены и действуют в обход общепринятых юридических или демократических процессов.

Поскольку отсутствие надлежащего контроля за властью, как всем прекрасно известно, неизбежно порождает злоупотребления, вполне понятны потенциальные угрозы для граждан в обществах тотальной слежки. Наделенные властью люди могут без особых проблем узнать о них если и не все, то очень многое, чтобы затем использовать информацию в собственных корыстных целях. Что, собственно, уже и происходит, причем в значительных масштабах. Но одновременно – пока не столь массово, к сожалению – начались и процессы существенно иного рода.

Обоюдоострое оружие

Одна из важнейших особенностей нынешней ситуации в том, что представители государства и крупных корпораций очень хотят пристально следить за людьми, но при этом совершенно не желают, чтобы в ответ следили за ними. Ярчайший пример тому – гигантские торговые центры, похожие на микрогосударства, где повсюду натыканы видеокамеры службы безопасности. И очень часто здесь же повсеместно расклеены объявления, строго запрещающие посетителям какую-либо собственную фото- и видеосъемку.

Взгляды государственной полиции на эту проблему по сути мало чем отличаются от позиции корпораций, разве что не декларируются столь беззастенчиво. Плакатов на улицах, запрещающих несанкционированную властями съемку, правда, пока не расклеивают.

Однако в избытке имеются факты, когда люди, просто снимающие фото- или видеокамерой действия полиции и других официальных представителей власти при исполнении обязанностей, попадают в серьезные неприятности и оказываются за решеткой. К счастью их, лишь на короткое время, если дело происходит в стране с демократическими традициями, где судебная власть не покрывает полицейский произвол, а обеспечивает выполнение действующих законов.

Вот лишь несколько живых тому примеров за последний год.

Житель американского штата Пенсильвания Брайен Келли (Brian Kelly) ехал пассажиром в машине своего приятеля, когда полиция остановила их за превышение скорости. Келли решил снять происходящее на видеокамеру, однако его тут же арестовали и до следующего дня продержали в камере, обвинив в нарушении закона, запрещающего самовольное прослушивание и слежку.

Очень скоро, правда, обвинения были полностью сняты, поскольку окружной прокурор определил, что съемка полицейских в общественном месте не является слежкой. Кроме того, добавил прокурор, представители полиции при исполнении не должны рассчитывать на защиту их приватности хотя бы уже потому, что сами регулярно снимают на видео подобные инциденты.

Другой американец, Майкл Гэннон (Michael Gannon) из Нью-Гэмпшира, похожим образом был арестован после того, как на пороге собственного дома снял камерой системы безопасности чрезмерно агрессивное, по его оценкам, поведение полицейских, расследовавших одно из местных дел. Обвинения против Гэннона вскоре были сняты аналогичным образом.

Последствия гражданского наблюдения за действиями властей могут быть и куда более внушительными. Например, в октябре 2007 спецподразделение полиции Чикаго было полностью расформировано после того, как в Сети прогремела любительская видеосъемка, зафиксировавшая стражей порядка из этой группы за работой, когда они совершенно непотребным образом обыскивали посетителей одного из баров.

В других штатах страны ФБР было вынуждено завести целый ряд расследований по поводу аналогичных видеороликов в Сети, чаще всего снятых сотовыми камер-фонами и показывающих, как полицейские в жесточайшей форме избивают людей, не оказывающих им никакого сопротивления.

Еще об одном примечательном случае следует рассказать особо. Несовершеннолетний подросток Эрик Креспо (Erik Crespo) был арестован полицией Нью-Йорка по подозрению в убийстве. На суде юноша объявил, что осуществлявший первичный допрос детектив Кристофер Перино (Christopher Perino) всячески его запугивал, не давал поговорить с адвокатом и вообще заявил, что в суд дело дойдет лишь после того, как будет подписано признание в содеянном. Детектив же Перино в ответ – причем под присягой – поклялся, что вообще никогда не допрашивал Креспо.

Подобные конфликты, как известно, сплошь и рядом происходят во всех странах. И суды, что тоже не секрет, обычно склонны больше верить солидным и опытным полицейским, а не подозрительным юнцам из криминогенных районов. Данный случай отличало лишь то, что в кармане у подростка был MP3-плейер. Который он незаметно включил на запись и использовал в качестве диктофона на протяжении допроса. Предъявления этой записи адвокатом в суде оказалось достаточно, чтобы уличить детектива Перино в 12 фактах явного лжесвидетельства, освободить подследственного и отправить за решетку полицейского.

Суть всех этих примеров, вероятно, уже вполне очевидна. И порождает совершенно естественные вопросы.

Если нет, то почему?

Понятно, что юный Эрик Креспо имел возможность записать свой допрос лишь только потому, что сделал это тайно. Если бы он в самом начале дознания объявил о своем намерении зафиксировать происходящее аудиозаписью, то полиция почти наверняка просто отобрала бы у него диктофон еще до включения.

Но разве в современных условиях технического прогресса право на запись ваших разговоров с представителями власти вообще, и полиции в частности, не должно стать конституционно охраняемым правом – примерно таким же, как право на адвоката? Если нет, то, собственно, почему?

Именно таким вопросом недавно задался калифорнийский ИТ-журналист Майк Элган (Mike Elgan), размышляя об истории с Креспо и множестве других похожих сюжетов из нынешней жизни. А поразмыслив, пришел к выводу, что имеется весьма обширный круг ситуаций, где бдительную слежку граждан за властью надо не просто легализовать, но и, более того, в некоторых случаях сделать обязательной. Вот лишь несколько примеров из перечня, составленного Элганом.

Общение с полицией. Когда человек вступает в контакт с представителями правоохранительных органов, должны быть абсолютно законными открытая видеосъемка и аудиозапись всего разговора, включая, естественно, и допросы. У полиции ныне совершенно обычным делом являются видеокамеры на приборной доске в автомобиле и видеокамеры в комнатах допросов, направленные на задержанных. Задерживаемые граждане также должны иметь право на видеокамеры, направленные на допрашивающих. (Совершенно очевидно, что один лишь факт присутствия подобной камеры способен предотвратить множество злоупотреблений, допускаемых представителями власти.)

Встречи политиков с лоббистами. Не подлежит никакому сомнению, что современная аппаратура слежки может стать весьма мощным средством борьбы с тайными сделками и продажностью политиков. Когда депутаты парламента, т.е. так называемые «слуги народа», встречаются с представителями бизнеса, руководством корпораций и прочими «толкачами», покупающими влияние среди законодателей, то это далеко не личная жизнь людей, избранных народом во власть. Это их работа. Поэтому должны быть специальные помещения для встречи политиков с лоббистами, где общедоступные камеры видеозаписи работают 24 часа в сутки и 7 дней в неделю. Если же депутаты парламента или сотрудники их аппарата встречаются с лоббистами вне стен этих комнат, то их надо сажать в тюрьму за коррупцию. Потому что подобные встречи касаются всего общества, и люди имеют право знать все об этих переговорах.

Суды. Граждане должны иметь право на запись любых публичных слушаний или судебных разбирательств. Если в зал допущена публика, то запрет на видеокамеры и аудиозапись служит лишь тому, чтобы уменьшить степень ответственности судьи (а не для того, скажем, чтобы защитить приватность обвиняемых). С какой стати судьям при исполнении должна предоставляться столь исключительная защита?

Здесь перечислены лишь несколько насущно необходимых новаций в законодательство из составленного Элганом списка. Какие-то из позиций более актуальны для правовой ситуации в США, какие-то имеют вполне универсальное значение.

Ибо не подлежит сомнению, что технологии слежки ныне переживают очевидный подъем. Мощные организации – правоохранительные органы, правительственные спецслужбы, корпорации и т.д. – своевременно затребовали и получили для себя права на видеосъемку граждан, причем зачастую на тайную съемку. Делается это для того, чтобы привлекать конкретных людей к конкретной ответственности за их действия.

В то же время права отдельной личности на использование тех же технологий в тех же целях очень часто ограничены. С какой стати покупатели в магазинах, прохожие на улицах, клиенты и клерки в банках должны быть ответственными за свои действия, а вот политики, полицейские, судьи и прочие представители власти – почему-то нет? И что же это за демократия тут получается?

От древности до наших дней

Крылатая латинская фраза «Quis custodiet ipsos custodes?» пошла от древнеримского поэта Ювенала и в зависимости от контекста переводится как «Кто следит за следящими?», «Кто будет охранять охрану?» и тому подобное.

В сатирах Ювенала речь шла о блудливой жене, изменяющей мужу с кем попало, включая приставленных мужем охранников – чтобы таким образом купить их благосклонность и молчание. Как и любой другой образ сатирического иносказания, эта картина допускает самые широкие толкования, включая деятельность государства и правосудия.

Несколькими веками раньше эту же проблему, но в куда более конкретной форме, ставил Платон в одной из наиболее знаменитых своих работ, «Государство». В утопическом «совершенном обществе» Платона основу государства составляют три сословия – трудящихся, воинов и стражей, осуществляющих политическое руководство. На неизбежный вопрос «кто защитит общество от стражей?» ответ Платона таков: «Они же сами и будут защищать».

Ибо членам этого сословия будет привита «благородная ложь», согласно которой они – это элита общества, превосходящая всех остальных в своих качествах и поэтому единственно способная поддерживать справедливость и порядок. Такая ответственность, по мнению Платона, разовьет у стражей естественное отвращение к привилегиям и злоупотреблениям властью.

Осуществимость этих идей на практике вызывала серьезнейшие сомнения еще во времена Платона. Однако за прошедшие века к ним неоднократно возвращались в попытках оптимально решить неразрешимую задачу о том, у кого – во имя справедливости – должна находиться самая главная власть.

В современных демократиях эту проблему пытаются снять с помощью разделения властей. То есть полной властью ни в коем случае нельзя наделять ни одну из ветвей – ни исполнительную, ни законодательную, ни судебную. Интересы каждой из ветвей непременно должны конфликтовать и состязаться между собой. Для каждой из групп одним из главных интересов должно быть ограничение полномочий остальных.

Благодаря этому за достижение наибольшей власти ведется непрерывная борьба, а в итоге она полностью не принадлежит никому. Теоретически, по крайней мере.

Есть все, кроме осознания

Если воспользоваться популярной с некоторых пор аналогией между государством и крупной корпорацией, то все государственные люди, получающие зарплату из бюджета – это, по сути, наемные кадры, назначенные для управления обществом. Граждане же, которые формируют госбюджет деньгами своих налогов, в этом контексте являются коллективным «хозяином» корпорации, имеющим полное право контролировать деятельность своих «подчиненных».

Формулируя ту же мысль чуть иначе, власти любого государства – это не какие-то безликие органы управления, сформированные из безупречных небожителей. Это структуры, сверху донизу состоящие из совершенно конкретных и вполне обычных в своей массе людей, практически во всем точно таких же, как и все мы. С тем лишь отличием, что данная им власть постоянно их развращает, а остальных людей – нет. Но только лишь потому, что у остальных такой власти просто нет.

Сторонники технических средств, широко внедряемых государством для пристальной слежки за населением, часто привлекают известный аргумент: «Если вы законопослушны, то вам совершенно нечего бояться». Но этот же самый аргумент в равной степени применим и к действиям правоохранительных органов. Именно они, коль чисты и законопослушны, должны не только не возражать, но и всячески приветствовать любую частную видеосъемку, документирующую их благородный и нелегкий труд. Но этого почему-то не происходит.

Правозащитные организации в США и Европе с некоторых пор начали проводить кампании, призывающие своих сторонников и добровольцев, оснащенных видеокамерами, на регулярной основе фиксировать деятельность стражей закона. Нередко подобные инициативы заканчиваются конфликтами с полицией, однако полезность таких мероприятий не подлежит сомнению.

Потому что поддержание порядка и справедливости, контроль за соблюдением законов – это, строго говоря, дело всего общества, а не только наделенных властью персонажей.

Широчайшее и повсеместное распространение среди граждан цифровых видеокамер и сотовых камер-фонов можно, в принципе, трактовать как наступление эры тотального наблюдения. Сегодняшние масштабы распространения техники слежки действительно очень напоминают то, что описано в жутком романе Оруэлла «1984». Но с одним очень существенным отличием – в степени доступа широкой публики к средствам наблюдения, аналогичным тем, что разворачивает государство.

Большой Брат, спору нет, располагает гигантской сетью камер для присмотра за населением. Однако у населения имеется куда более разветвленная и мобильная сеть для эффективной слежки за Большим Братом.

Дело осталось за малым – чтобы публика реально осознала свою силу и научилась ею методично пользоваться. Примерно так, как государство. Или даже лучше.