( Июль 2020, idb.kniganews )
Когда человека мучает сильная психологическая травма, это чревато серьёзными проблемами не только для физического здоровья или нормальной жизни, но и для жизни вообще. Поэтому все согласны, что такое состояние требует лечения. Но вот когда от последствий мощной психотравмы страдает коллективное сознание научного сообщества, то даже сам факт болезни обычно принято отрицать.
Есть в России одна совершенно замечательная газета под названием «Троицкий вариант – Наука» . Замечательна она не только тем, что постоянно публикует правдивые и содержательные материалы о состоянии дел в науке и обществе, но и тем, в особенности, что делают эту газету настоящие учёные. То есть не просто весьма компетентные в своём профессиональном деле специалисты, но и честные-отважные люди, открыто и аргументировано – с научных позиций – сражающиеся с враньём, воровством и прочими несправедливостями этого государства.
Но здесь, впрочем, речь пойдёт совсем о другом.
Речь пойдёт о том, что абсолютно всем людям, включая и самых умных, честных и порядочных учёных, свойственно иметь те или иные недуги. Болезни, страдания и расстройства как физического, так и психологического свойства. Но если коллективные физические болезни – вроде массовых вирусных эпидемий – ныне уже явно и отчётливо волнуют всех, то вот коллективные психические недуги пока что существуют словно невидимо. Сколь бы серьёзна такая болезнь ни была, общество её фактически не замечает, а потому и о необходимости лечения вопросов не ставится. Что вряд ли есть мудро.
Как же может выглядеть такое заболевание коллективного сознания, которое применительно к отдельным людям обычно именуют термином психотравма? Недавний выпуск газеты «Троицкий вариант» непосредственно связан именно с таким случаем массовой болезни – благодаря статье «Ярость Вольфганга Паули», рассказывающей об одном из малоизвестных эпизодов в истории науки (Выпуск ТрВ № 306 от 16.06.2020, с. 10–11 ).
Формулируя аккуратнее, речь здесь идёт не совсем о статье, а о перепечатке главы из недавней мемуарной книги известного теоретика Джона Моффата «Эйнштейн ответил на письмо. Моя жизнь в физике», выходящей скоро из печати в издательстве «Регулярная и хаотическая динамика» в переводе на русский язык.
Мемуары Моффата – это интересная книга, написанная человеком, прожившим долго и многое повидавшим. Написанная одним из тех немногих доныне живущих «старейшин науки», кому доводилось лично общаться с Нильсом Бором и Альбертом Эйнштейном, с Дираком и Паули, с Шрёдингером и Оппенгеймером. С теми титанами, одним словом, кто создал физику XX века.
Моффат на страницах своей книги рассказывает обо всех этих встречах. Особое внимание уделяя тем из великих, кто сыграл значительную роль в выборе дела его жизни и в становлении молодого учёного, то есть Эйнштейну, Бору и Дираку. Редакция газеты «Троицкий вариант», однако, из пятнадцати глав мемуаров, не считая пролога и эпилога, по каким-то неназываемым причинам решила выбрать для публикации главу под номером 8. В книге имеющую название «Вольфганг Паули» и целиком посвящённую одному из тех гигантов физики, кого учителем или вдохновителем Моффата назвать не получится даже при большом желании. Тут, скорее, замешаны эмоции совсем иного рода…
Вполне возможно, что именно по этой причине в публикации газеты данный текст получил и иное название: «Ярость Вольфганга Паули». А главный изюм эпизода, выбранного из воспоминаний Моффата, заключается в том, что портрет знаменитого теоретика и одного из отцов квантовой физики написан здесь не в традиционно-парадной, так сказать, манере, а в куда более жёстком и приземлённом стиле бытового реализма.
Для объективного и объёмного представления о жизни науки «как она есть» такого рода зарисовки от непосредственных участников всегда полезны, спору нет. Но прежде чем переходить к цитированию содержательных фрагментов из этой главы, зафиксировавшей самую памятную из личных встреч Моффата с Паули (а их всего было две с хвостиком, если считать за хвостик самый первый обмен рукопожатиями на одной из больших конференций физиков в Берне), полезно сделать кое-что ещё.
А именно, полезно процитировать совсем коротенький фрагмент одной из следующих глав, «Главы 11. Империал Колледж». Ибо этот фрагмент не только упоминает ещё одну, последнюю встречу Моффата с Паули, но и даёт сильное документальное свидетельство тому, насколько вообще можно доверять нынешним воспоминаниям патриарха о событиях, происходивших свыше шестидесяти лет тому назад.
Время и место действия данного эпизода – 1959 год, Лондон. Туда вслед за старшим коллегой Абдусом Саламом наш герой переехал из Кембриджа, где в 1958 закончил аспирантуру и защитил диссертацию, а потому искал место для трудоустройства. Как раз в это же время Абдус Салам получил новую должность и возможность сформировать в лондонском Империал Колледже свою собственную исследовательскую группу из аспирантов и постдоков. Среди других молодых учёных вошёл в эту группу и Моффат.
Фрагмент мемуара о данном периоде выглядит так:
Несмотря на дурной совет Паули относительно нарушения чётности в слабых взаимодействиях [воздержаться от приоритетной публикации статьи с революционными идеями, которые в 1957 принесли Нобелевскую премию Янгу и Ли], Салам продолжал боготворить Паули. В 1959 году Салам пригласил Вольфганга Паули в Империал Колледж посетить его новую исследовательскую группу, а студентам и постдокам группы было велено подобающе приодеться по этому случаю.
В день приезда Паули Салам вошёл ко мне в кабинет, наряженный в новый костюм-тройку, белоснежную сорочку и галстук Сент-Джон Колледжа. Он сообщил мне, что сопровождать Паули во время этого визита должен буду я, обеспечивая гостю комфорт пребывания и всё, что только может ему понадобиться. Уже по второму заходу за несколько последних лет я опять должен был служить на побегушках у тех, кто принимал великого австрийского физика. И оставалось лишь гадать, что за участь уготована мне на сей раз…
Благодаря этому краткому фрагменту можно с абсолютной уверенностью утверждать, что Джон Моффат излагает свои воспоминания исключительно на основании того, как они отложились у него в памяти. То есть без всякой опоры на дневники, письма или какие-то ещё личные записи того периода, который описывается в мемуарах. Ну а о том, сколь коварные штуки и фокусы может устраивать вера людей в собственную память, известно очень хорошо (массу подробностей на данный счёт – причём в том же контексте мемуаров учёных – можно найти в материале «Обманы памяти и ложь мемуаров» ).
Конкретно в случае с мемуарами Моффата при их сравнении с известными фактами истории получается так, что этого из описанных в воспоминаниях эпизодов в реальности просто не могло быть никак. Уже по той хотя бы причине, что в 1959 году Вольфганг Паули не только не приезжал в Лондон, но и вообще не ездил уже никуда. Потому что ранее, в 1958 он неожиданно для всех умер в совсем не старом ещё возрасте. Джон Моффат, как видим, совершенно этого «не помнит». То есть данный исторический факт из его памяти оказался вытеснен напрочь ложными воспоминаниями.
О глубоких психологических причинах для подобного вытеснения речь пойдёт ближе к концу, а сейчас пора процитировать содержательные фрагменты из мемуара Моффата о его второй, самой продолжительной встрече с великим учёным (и не самым приятным в общении человеком). При чтении, однако, полезно помнить, что на самом деле всё могло происходить и не совсем так. Но именно так оно запомнилось мемуаристу…
#
[Начало цитаты]
Глава 8. Вольфганг Паули (или «Ярость Вольфганга Паули» в версии перевода ТрВ)
Поздней осенью 1955 года, на втором году моей аспирантуры в Тринити-колледже, тьютор Джеймс Хэмилтон объявил, что в Кембридж на пару дней заедет Вольфганг Паули. Память о его грубости на бернской конференции ещё не выветрилась, и я ожидал его появления со смесью возбуждения и страха.
Джеймс Хэмилтон был старшим преподавателем; он специализировался на физике частиц и выпустил учебник по этой теме. Это был высокий, сурового вида человек с ярко-синими глазами и правильными чертами лица, на его висках пробивалась ранняя седина. Джим во время войны служил в армии, в Бирме, где подхватил малярию. Он славился ядовитыми замечаниями и крутым нравом, из-за чего многие его побаивались.
— А, Моффат, — приветствовал он меня, сверля своими холодными синими глазами. — Наш высокий гость скоро прибудет. Вам придётся сопроводить его на ленч. Ваш коллега Иэн Маккарти согласился составить вам компанию.
… Хэмилтон сунул руку в карман и вытащил десять фунтов.
— На ленч этого должно хватить. Но не забудьте взять копию счета и вернуть мне сдачу.
— Конечно, сэр.
… Около часа кто-то оглушительно заколотил в дверь, я распахнул её и увидел знакомую низенькую, пухлую фигуру Паули в измятом тёмном костюме и криво завязанном галстуке. Он уставился на меня, выкатив карие глаза, и прорычал:
— Guten Tag! Это вы отведёте меня на ленч?
Паули энергично потряс мою руку, шагнул внутрь и поздоровался с Иэном.
— Пошли есть, я голоден. Показывать Кембридж не надо. Я уже видел город и все эти колледжи. Одного раза вполне достаточно! Хэмилтон сказал мне, что после ленча аспиранты меня развлекут. Я полагаю, в этой же комнате.
Я первый раз услышал об этом развлечении, но, с пересохшим горлом, был вынужден подтвердить, что да, после ленча мы вернёмся сюда, чтобы поговорить о физике.
— «Поговорить о физике»! — передразнил меня Паули. — Вы будете рассказывать о своей работе!
— Конечно, профессор, — только и смог пробормотать я.
По узкому тротуару Бенет-стрит мы отправились в Королевский ресторан на Кингз-пэрэйд. Я там никогда не был (он был мне не по карману), но часто, проходя мимо, видел со вкусом обедавших и потягивавших вино посетителей.
Метрдотель провёл нас к столику у окна и подал меню. Не раскрывая меню, Паули уставился на официанта и скомандовал:
— Принесите красное вино.
В неловкой тишине мы ожидали вино, пока Паули что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
У Паули была большая голова с редеющими темно-коричневыми волосами, красное лицо, а его жирную шею перехватывал воротник сорочки с небрежно повязанным галстуком. Как я заметил ещё в Берне, у него был нервный тик — он постоянно «нырял головой вперед». Чтобы скрыть неловкость, я стал глядеть в окно на сновавших по улице студентов и горожан. Наконец появился официант с бутылкой красного вина и показал Паули этикетку. Тот кивнул, и официант налил вина в его бокал. Потом он обошёл стол и собрался было наполнить наши бокалы, но Паули остановил его:
— Nein! Nein! Поставьте бутылку здесь, — потребовал он, указывая на место на столе рядом с собой.
Пораженный официант поглядел на меня, я тоже кивнул, и он поставил бутылку, куда указывал Паули.
Мы сделали заказ, и, пока ждали его, Паули успел выпить больше чем полбутылки. После супа он покончил и со второй половиной, поглядел на меня и скомандовал:
— Закажите ещё одну, молодой человек.
— Конечно, профессор, — промямлил я, пытаясь в то же время привлечь внимание официанта.
Принесли вторую бутылку, и Паули велел наполнить и наши бокалы. Остальное он явно намеревался осилить самостоятельно.
… Я подозвал официанта, попросил счёт и расплатился, втайне радуясь, что, несмотря на две бутылки вина, мы не вылезли за 10 фунтов. По дороге в Школу искусств я раздумывал о том, какой катастрофой может обернуться для нас послеобеденное «развлечение» Паули.
Мы вернулись в аспирантскую комнату, узкую и продолговатую, с дубовыми панелями по стенам и чёрной доской в торце. В середине комнаты напротив доски стояло единственное кресло. Нас уже ждали Поль Дирак, Джим Хэмилтон и несколько аспирантов, разместившихся на стульях вдоль стены. Весь антураж напоминал сцену из истории испанской инквизиции. Дирак подошёл и пожал Паули руку. Тот выглядел польщенным. Я надеялся, что Дирак не учуял запаха поглощённого за ленчем вина. Я был поражён, что довольно большая, по моим понятиям, доза алкоголя не произвела на Паули заметного эффекта.
… Дирак вскоре распрощался и отправился на какое-то заседание. Паули уселся в кресло перед доской и велел начинать. Напряжение усугублялось его нервным тиком. Хэмилтон подал знак Риазуддину, аспиранту второго года, работавшему над проблемами квантовой теории поля. Он был очень молчалив и редко разговаривал с кем-нибудь из нас — прямо пакистанский вариант Дирака. Мы знали, что он проводит очень длинные, трудоёмкие вычисления. Он подошёл к доске с мелком в руке и начал выписывать своим мелким заковыристым почерком длинные формулы. Не произнося ни слова, он принялся заполнять вычислениями всю доску. Когда он дошёл до нижнего края, Паули внезапно перестал «нырять головой вперёд», вскочил и, размахивая руками, заорал:
— Это глухонемой! Я не намерен разглядывать эти никому не интересные вычисления! Долой!
Бедный Риазуддин стеснительно улыбнулся и сел на место. Хэмилтон подал знак Дэвиду Кендлину, молодому физику одного из колледжей. Тот встал со стула и нервно улыбнулся Паули.
Я с замиранием сердца следил за Дэвидом. (Он занимался какой-то сложной задачей теории рассеяния в квантовой теории поля, которую никто из нас не понимал.) Заикаясь, он быстро-быстро заговорил, иногда записывая что-то на доске. Мы ждали. Минут через десять голова Паули прекратила дёргаться, и стало ясно, что ждёт Дэвида.
— Этот молодой человек за всё время не произнёс ни одного вразумительного слова. Полная чушь! Не желаю больше слушать! — прокричал Паули с сильным венским акцентом.
Дэвид уронил мелок. Лицо его покраснело ещё больше, а на лбу выступил пот.
— Дэвид, можете садиться, — сказал Хэмилтон.
Мы все замерли, ожидая, кто будет следующим. Хэмилтон посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и произнёс:
— Теперь вы, Джон. Постарайтесь быть покороче.
Подходя к доске, я ощущал себя Дантоном на пути к гильотине на площади Конкорд под равнодушным взглядом продолжавшей вязать мадам Дефарж. Я начал с нескольких вводных замечаний о теореме Хаага в квантовой теории поля. … Скоро я увлёкся изложением своей аргументации и на время забыл о сидящем в кресле Паули, который был похож на жабу и энергично раскачивал головой. И тут я заметил, что качание прекратилось. Я замер.
— Моффат, то, что вы говорите, — полная чушь! — вскричал Паули, в гневе тряся рукой.
К этому моменту во мне накопилось уже достаточно адреналина, из-за чего я безрассудно заорал в ответ:
— Нет, профессор Паули, это не чушь!
Наступило долгое, тяжёлое молчание. Хэмилтон смотрел на меня с удивлением и тревогой. Вдруг Паули встал и направился ко мне. Я замер у доски. Он приблизился, по-медвежьи обнял меня за плечи и провозгласил:
— Wunderbar! Хоть этот молодой человек может постоять за себя!
Коллеги были в восторге от моей смелости. Я не стал объяснять, что это была лишь необдуманная непроизвольная реакция, вызванная моим взвинченным состоянием, вроде коленного рефлекса. Кроме того, я не очень понимал, с чем же конкретно был не согласен Паули. Но всё же я вынес из этого инцидента важный урок: если уверен в своей правоте, отстаивай её.
[Конец цитаты]
#
Джон Моффат вынес из этой истории, несомненно, очень важный и полезный урок. Но чем ещё крайне интересны контакты между Моффатом и Паули с точки зрения психологии?
Вполне заметно, что встреча с великим физиком оставила у начинающего теоретика весьма сильное и болезненное воспоминание об унижениях со стороны грубого и малоприятного в общении человека, имеющего несравненно более высокий статус в научной иерархии.
Но также очевидно и то, как мы убедились ранее, что Моффат полностью вытеснил из памяти в подсознание факт преждевременной и неожиданной для всех кончины Вольфганга Паули. Совсем молодой в ту пору физик был не только лично знаком с одним из великих «отцов-основателей», но и сам работал в той же самой области исследований. Поэтому крайне трудно представить, что стремительную болезнь и смерть знаменитого Паули, потрясшую научный мир в 1958 году, Моффат мог «не заметить».
Но с течением времени, как показывает глава 11, вместо реального хода событий в памяти учёного сложилась альтернативная картина из ложных воспоминаний.
Самое же главное, что подобное вытеснение травмирующего события в подсознание характерно для коллективной памяти всей физической науки.
В порядке наглядной и убедительной демонстрации этого факта здесь вполне уместно процитировать соответствующий фрагмент научно-мистического расследования kniganews:Sci-Myst пятилетней давности:
#
Обо всем, кроме главного
В качестве подходящего фона, наглядно отображающего степень различий между абсолютно достоверными фактами в истории науки и тем, как они воспринимаются в массовом сознании человечества, удобно взять общенародную онлайн-энциклопедию. Потому что ныне Wikipedia – это наиболее полное и адекватное собрание знаний и сведений, передающих устоявшиеся представления людей о мире и о себе.
Поскольку личность и творчество Вольфганга Паули занимают в мире науки весьма видное и респектабельное место, данная тема отражена в Википедии широко и подробно. Но при этом – что в высшей степени показательно – в текстах энциклопедии нет ни слова о последнем, самом великом научном открытии физика-теоретика.
Открытие было сделано на рубеже 1957-58 годов, по мере разработки приводило Паули в состояние все большего восторга и небывалого воодушевления… Но затем неожиданно, на фоне визита к коллегам в США, все вдруг резко оборвалось. Паули отменил уже запланированную в анонсах публикацию, впал в глубочайшую депрессию и к концу года умер от быстротечного рака поджелудочной.
В многочисленных биографических книгах и эссе, посвящённых великому учёному, этот загадочный эпизод так или иначе упоминается, ясное дело. Однако практически всюду интерпретируют произошедшее однотипно и совершенно банально. Типа того, что Паули в своих построениях сильно увлёкся, похоже, чего-то там в эйфории накосячил, ну а грамотные американские товарищи его поправили и указали на ошибки. Не получилось, короче, никакого открытия, так что и рассказывать тут в общем-то не о чем…
Понятно, что данная интерпретация выглядит наиболее правдоподобно – коль скоро в истории науки такого рода сюжетов хоть пруд пруди. Но именно в этой – особо важной – для нас истории есть сразу несколько специфических моментов, отчётливо сигнализирующих, что дело тут нечистое. И с умыслом или без, но существенные факты здесь все время не договариваются.
Начать можно с того, что никто из учёных и комментаторов, затрагивающих данный сюжет, на самом деле даже приблизительно по сию пору не знает, а в чем именно заключалось-то, собственно говоря, открытие Паули (независимо от того, ложное оно было или подлинное)? И что существенно, сам факт неведения учёного мира на данный счёт прямо и открыто никем тоже не признается.
Прочие неоспоримые факты таковы, что наиболее полную и подробную научную биографию Вольфганга Паули написал к 2002 году его ученик и последний ассистент, Чарльз Пауль Энц (в январе 2015 отметивший 90-летие). Энц всегда имел полный доступ к архивам Паули, вместе с его вдовой, Франкой Паули, разбирал бумаги сразу после смерти учёного, а все последующие годы многократно работал с этими документами при подготовке собраний сочинений учителя и при написании посвящённых ему статей-докладов.
Короче говоря, в мире не было и нет человека, лучше чем Энц знакомого с работами Паули, особенно в последние годы его жизни. Но при этом нигде в текстах Чарльза Энца вы не найдёте ни единой строчки, добавляющей хоть какую-то содержательную физико-математическую информацию о последнем открытии Паули. За исключением того, конечно, что нам и так известно из публикаций Вернера Гейзенберга (лишь благодаря мемуарам которого мир вообще узнал об этой истории в начале 1970-х годов).
Формулируя суть чуть иначе, самый авторитетный биограф Паули, Чарльз Энц, за более чем полустолетие, прошедшее после смерти великого физика, так и не нашёл НИЧЕГО, что можно было бы рассказать человечеству об этом несомненно интересном и крайне загадочном эпизоде из жизни учёного.
Согласитесь, что выглядит это чрезвычайно странно. Особенно с учётом того, что профессор Энц всю свою жизнь вращался в высших сферах теоретической науки, лично знал чуть ли не всех знаменитых людей этого мира и персонально от них получал многие воспоминания о тех или иных страницах жизни Паули. В частности, были там рассказы и о встречах Паули с коллегами в США в ту роковую поездку 1958 года.
Но вот какая занятная вещь с этими встречами получается. В соответствующем месте биографической книги Энца, когда упоминаются люди, слушавшие доклад Паули о его новой работе, мы видим имена только учёных-эмигрантов (китайцы Янг, Ли, Ву, голландец Пайс) и практически ни одного имени физиков-американцев. Единственное, как бы мимоходом упомянуто обсуждение интересующей нас работы между Паули и Норманом Кроллом.
Это весьма примечательный на самом деле момент. Потому что если вы пойдёте в Википедию, чтобы узнать, кто же это такой, американский физик-теоретик Норман Майлз Кролл, и почему вы о нём раньше не слышали, то сразу же обнаружите и причину. Общенародная онлайн-энциклопедия в своём самом обширном англоязычном сегменте (5 с лишним миллионов статей обо всем на свете) не содержит в себе практически НИКАКИХ содержательных сведений об учёном по имени Norman Myles Kroll. [Примечание из 2020 г: ныне краткая биографическая статья про Кролла в Википедии имеется.]
В других местах интернета, ясное дело, про неординарную личность и выдающиеся достижения Кролла рассказывается немало (ибо в узких кругах специалистов он человек достаточно известный). Но и в этих сведениях нельзя не заметить ощутимые пробелы. Например, в наиболее интересный для нас период с середины 1950-х до середины 1960-х годов в библиографии у этого талантливого и плодовитого учёного нет, по сути дела, вообще ни одной публикации. Ни одной открытой публикации, надо подчеркнуть особо.
Но при этом достоверно известно, что на рубеже 1950-60-х годов Норман Кролл стал одним из первых членов научной группы JASON, секретного подразделения ведущих учёных-физиков в составе Института оборонных исследований, где проработал над решением тайных задач правительства США свыше двадцати лет. В начале же 1980-х Кролл решил-таки покинуть ряды JASON, в качестве причины назвав чрезвычайную секретность работы и невозможность обсуждать её результаты с коллегами из научного сообщества…
Но вернёмся, однако, к загадке великого и по сию пору неизвестного для человечества открытия Вольфганга Паули. Дабы выделить в нем самую примечательную известную деталь – о которой наш научный мир старается ни в коем случае не говорить. Ни при каких обстоятельствах. Со стороны происходящее выглядит очень забавно, но и это неоспоримый факт нашей странной жизни.
Из личной открытки Вольфганга Паули, отправленной им другу Гейзенбергу в канун нового, 1958 года, мы знаем, что суть своего грандиозного открытия учёный сформулировал в следующей фразе: «Раздвоение и уменьшение симметрии – вот где собака зарыта! Уж теперь-то мы напали на след»…
Вернер Гейзенберг в своих мемуарах честно признался, что совершенно не понял смысла этих слов – хотя и сам в тот период работал над их совместной с Паули статьёй, и много думал над загадочной фразой впоследствии.
Естественно, было бы очень интересно узнать, что думают на данный счёт и другие большие учёные, особенно по прошествии стольких лет и при взгляде с высоты результатов, достигнутых наукой ныне. Но воистину поразительная вещь заключается в том, что смысл «формулы от Паули» люди науки не желают обсуждать самым категорическим образом.
Среди наиболее часто цитируемых работ, посвящённых жизни Паули вообще и событиям его последнего года, в частности, обычно фигурируют три следующих биографии, написанных коллегами физиками:
(1) Фундаментальный труд Чарльза Энца, ставший своего рода эталоном и первоисточником для всех последующих исследований: Enz, Charles P. (2002). No Time to be Brief, A scientific biography of Wolfgang Pauli. Oxford Univ. Press.
(2) Большое эссе Брэма Пайса в его сборнике «Гении науки»: Pais, Abraham (2000). The Genius of Science. Oxford: Oxford University Press.
(3) Биографическая книга Артура Миллера «о странной дружбе Паули и Юнга»: Miller, Arthur I. (2009). Deciphering the Cosmic Number: The Strange Friendship of Wolfgang Pauli and Carl Jung. New York: W.W. Norton & Co.
Это может показаться совершенно невероятным, но ни в одной из перечисленных книг нет ни малейшего упоминания о словах Паули про «раздвоение и уменьшение симметрии» – как про корень нового взгляда науки на мир.
Справедливости ради надо упомянуть, что есть все же одна сравнительно недавняя работа, где этот момент упомянут – в диссертации шведской исследовательницы Сюзанны Гисер, посвящённой многолетнему сотрудничеству Вольфганга Паули и отца аналитической психологии Карла Юнга (Gieser, Suzanne. The Innermost Kernel. Depth Psychology and Quantum Physics. Wolfgang Pauli’s Dialogue with C.G. Jung. Springer Verlag 2005). Дальше просто упоминания, впрочем, дело тут не идёт. Потому что и сама Гисер гуманитарий, а не физик, да и тема её диссертации не о том.
Но вот когда в 2007 году исследователи творчества Паули и его духовные преемники провели в Швейцарии представительную научную конференцию «Философские идеи Вольфганга Паули и современная наука», а затем опубликовали соответствующий сборник докладов, то и в этом собрании работ от специалистов опять не оказалось ни единого упоминания о самом главном – про раздвоение и уменьшение симметрии (см. Recasting Reality: Wolfgang Pauli’s Philosophical Ideas and Contemporary Science. Editors Harald Atmanspacher and Hans Primas, Springer-Verlag Berlin Heidelberg 2009).
Приведённых здесь фактов уже достаточно, наверное, чтобы стало совершенно ясно – с мозгами людей научного мира уже давно и отчётливо происходит нечто действительно необычное. И тому явно должна быть какая-то причина…
#
По состоянию на 2020 год собран и проанализирован весьма большой массив достоверных фактов, указывающих на то, что великое открытие Вольфганга Паули было сразу же закрыто и засекречено во имя «интересов национальной безопасности» одной всем известной сверхдержавы (некоторые содержательные детали на данный счёт можно найти в материале «Гостайна как метафора» ). Иначе говоря, почему об этом упорно молчит по сию пору вся наука США, объяснить или понять хоть как-то можно. Хотя и сложно.
Но вот почему об этом же упорно молчит мировая наука всего остального учёного сообщества – это объяснить с позиций современных физико-математических открытий просто невозможно. Потому что в арсенале нынешних научных достижений уже накоплено воистину гигантское количество как теоретических, так и экспериментальных результатов, совершенно отчётливо выводящих физику из затяжного кризиса именно по тому пути, который указывал Паули: «Раздвоение и уменьшение симметрии – вот где собака зарыта!»…
Кучу содержательных подробностей на данный счёт можно найти в материалах расследований kniganews «Краткая история нашей глупости» или «Единство в основах Раздвоения и Асимметрии» (см. ссылки в конце). Но все эти расследования, однако, сделаны не внутри, а полностью за пределами научного мира. Иначе говоря, для вселенной серьёзных учёных этот параллельный мир фактов как бы «не существует».
То есть проблемы тут вовсе не с фактами природы и науки, а с коллективным сознанием учёных. Из-за сильнейшей психологической травмы от гибели Паули, раздавленного своим великим открытием, они оказались по сути не способны эти факты воспринимать. Так что помочь тут уже могут только отработанные методики психотерапевтов. Но для успеха психотерапевтического лечения, как известно, настоятельно требуется, чтобы сам больной прежде всего признал наличие проблем с психикой.
Для той конкретной психотравмы науки, что освещена здесь, первым признаком такого признания станут инициативы по извлечению эпизода с Главным Открытием Паули из недр больного коллективного подсознания. И честная всесторонняя проработка этого травмирующего Эпизода с позиций успехов и достижений современной науки.
Судя по нынешним публикациям в научной или околонаучной прессе вообще, а также в газете «Троицкий вариант» в частности, ничего подобного пока не происходит даже близко. Хотя по возвращениям к мемуарам о позднем Паули состояние заметного психологического дискомфорта и раздражения от этой истории ощущается в научной среде уже вполне отчётливо. А это и означает, собственно, что психотерапевты определённо могли бы тут помочь…
# # #
Дополнительное чтение:
Как это делается (Sci-Myst 8½)
Сны Вольфганга П. (Большая и подробная история о пути учёного физика к Великому Открытию, не только перебрасывающему мост между материей и сознанием, но и открывающему двери к неисчерпаемому источнику чистой энергии. PDF-версия одним файлом.)
Про Раздвоение и Уменьшение симметрии как основы Единства мира. И что рассказывает об этом Краткая история нашей глупости (PDF-версия 2019г).
# #
Основные источники:
John W. Moffat. Einstein Wrote Back: My Life in Physics. Thomas Allen Publishers, 2010
«Ярость Вольфганга Паули». Троицкий вариант – Наука, 16.06.2020 / № 306
kiwi arXiv 