( Декабрь 2024, idb@kiwiarxiv )
Что такое время? Ответа на этот вопрос нет ни у науки, ни у религии. По той, главным образом, причине, что для отыскания ответа непременно требуются как научные, так и религиозные знания. Стыкующиеся друг с другом очень плохо, как известно. А чтобы эти «несовместимые» знания собрать в одно самосогласованное целое, требуется научный гностицизм.
Давным-давно, когда христианство начинало становиться государственной религией Римской империи, один из особо почитаемых отцов церкви записал в своей «Исповеди» знаменитые строки, часто вспоминаемые и поныне:
“Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, то я знаю. Если же я захочу это объяснить… Я не знаю.”
Причину, по которой эти мысли Блаженного Августина и доныне, шестнадцать столетий спустя, то и дело цитируются не только в трудах богословов или философов, но также в текстах или выступлениях современных учёных-физиков, понять совсем несложно. Никто из всех мудрецов человечества по сию пору так и не сумел предоставить внятный ответ на вопрос, формулируемый по-детски просто: «Время – это что?»
Наука обеспечила нам проникновение в немыслимые прежде тайны природы – от микроскопического устройства материи на квантовом уровне до гигантских структур Вселенной в космологических масштабах. На фоне всех этих великих достижений очевидное непонимание Времени – известного людям задолго до появления на сцене профессиональных учёных, философов и богословов – выглядит как нечто крайне странное и озадачивающее.
Разброс мнений о природе Времени по-прежнему гигантский, а количество вопросов здесь не только не сокращается, но, скорее, лишь прирастает. Ибо каждая новая попытка ответа тут же порождает несколько новых вопросов.
Почему время постоянно течёт лишь в одну сторону? И почему мы всё время привязаны к настоящему? Или же это нам лишь кажется, а на самом деле время – это ещё одно измерение пространства? Иначе говоря, путешествия и в прошлое, и в будущее в принципе возможны?
Но если путешествия во времени возможны, то как же быть с парадоксами нарушения причинно-следственных связей (типа убийства собственной бабушки ещё до рождения мамы)? А если такие путешествия невозможны, то как понимать сбывающиеся вещие сны? И как понимать сбывающиеся откровения ясновидящих и пророков, способных заглядывать как в прошлое, так и в будущее?
И почему известные факты прошлого люди могут помнить очень по-разному? Может ли у прошлого быть несколько вариантов? И – раз пророчества сбываются не всегда – может ли быть несколько вариантов у будущего?
А если говорить о настоящем, то как понимать многочисленные феномены синхроничностей? То есть почему в жизни бывает так много значимых совпадений, явно не связанных причинно-следственными связями?… [i1]
Когда оцениваешь великую степень затруднений, испытываемых мудрецами при попытках объяснить Время, невольно обращаешь внимание, что такого же масштаба трудности возникают при поисках внятного ответа на вопросы о природе Сознания или природе Бога.
Особо же примечательно, что между проблемами людей в постижении сути и природы этих трёх концепций имеются прямые и непосредственные взаимосвязи. А самое главное, что Время – это такой уникальный феномен физики, который лучше всего подходит для описания устройства Сознания и/или Бога в терминах точных наук.
Иначе говоря, имеется вполне научный способ связать все эти вещи в одно целое. К способу этому, правда, в равной степени неприязненно и с подозрением относятся вожди обоих противоборствующих лагерей. Как в официальной науке, так и в официальной религии. Но мы тут, однако, займёмся исследованием и развитием именно этого подхода.
По целому ряду причин данный подход удобнее всего именовать научный гностицизм. Сразу же и с готовностью признав, что это чистейшая «ересь». То есть – в изначальном смысле данного слова – «осознанный выбор иного образа мыслей»…
Научный гностицизм как ересь с любой стороны
Для начала хотя бы в нескольких фразах требуется пояснить, откуда взялся и что означает раздражающе тавтологичный для кого-то, но особо подходящий здесь термин «научный гностицизм». При переводе на какой-нибудь распространённый европейский язык, вроде английского, термин образуется из двух слов, Science и Gnosis, по сути дважды повторяющих одно и то же – сначала на латыни, а затем на греческом.
Исторически сложилось так, что в основе европейской цивилизации лежат две культуры, древнегреческая и древнеримская. Соответственно, для обозначения понятия ЗНАНИЯ в европейской культуре есть два исходных термина – греческий ГНОЗИС и латинский SCIENTIA.
Иначе говоря, слова эти имелись у людей задолго до появления на сцене христианской религии. Но с подачи именно этой религии такие производные от «знаний» термины, как гностицизм и сциентизм (дословно означающие твёрдую опору на знания) приобрели отчётливо негативные коннотации. Ибо стали означать еретическое инакомыслие. То есть отход от утверждённых иерархами догм.
Нас здесь, естественно, интересуют не застывшие и давно мёртвые догмы, а живые и постоянно развивающиеся знания. Причём знания – что следует подчеркнуть особо – как гностического, так и сциентического рода. Ибо по известным историческим причинам (с тех пор, как наука стала превращаться в ещё одну религию) изначально единые знания об окружающем мире стало принято вполне отчётливо разделять.
Так что ныне все знания о ПОТУстороннем мире – и в особенности знания «еретические» – обозначают словами ГНОЗИС и гностицизм.
А все знания о ПОСЮстороннем мире, соответственно, положено относить к «подлинно научной» области SCIENTIA. Где наиболее точными – математически строго обоснованными – знаниями о природе располагает наука физика.
И если говорить о конкретно интересующей нас здесь теме Времени, то при подобных раскладах получается вот какая интересная картина.
С одной стороны, сегодняшняя наука (по некоторым весьма глубоким причинам физико-математического свойства) склонна рассматривать Время как мираж и иллюзию.
Со стороны другой, наука считает выдумкой и иллюзией концепцию Бога – всеведающего и всемогущего.
Ну а со стороны третьей, Исаак Ньютон – в пантеоне науки почитаемый среди главных гигантов и отцов-основателей – трактовал пространство и время как такие проявления Разума у повсеместно присутствующего Бога, которые подлежат экспериментальным физическим исследованиям и строгому математическому описанию…
Иначе говоря, тот путь к ответам на вопросы о природе Времени, что имеет предложить научный гностицизм, вполне логично начинать с трудов отца-основателя современной науки.
Пространство как Чувствилище Бога, Время как Разум и прочие научные ереси Ньютона
Ньютон (1642 – 1727), как известно, оставил после себя очень внушительный массив работ и рукописей, тщательно изученных последователями, что называется, вдоль и поперёк. Архивы учёного, однако, свидетельствуют, что он был человеком не только глубоко религиозным, но и упорно стремившимся соединять свою науку с верой в Бога и Библию. Поэтому для современных историков науки – весьма далёких от ньютоновой религиозности – понимание этой стороны их героя представляет немалые трудности.
Одним из особо ярких примеров среди подобных трудностей интерпретации чаще всего выступает идея Ньютона о пространстве как о «чувствилище Бога» (sensorium Dei на латыни), дважды появившаяся в его знаменитом позднем труде Optice (1706). Уже в те времена, выбрав самую упрощённую интерпретацию данных слов, неподобающие взгляды Ньютона стал активно критиковать Лейбниц, как один из главных его оппонентов в научной Европе. И что любопытно, споры на эту тему среди историков и философов науки не утихли даже по сию пору. [o1][o2][o3]
Среди других – менее отчётливо соприкасающихся с физикой – примеров научно-теологических исследований Ньютона, известны его работы о хронологической привязке древней истории человечества к текстам Библии [o4] и о едином толковании пророчеств и снов в таких библейских текстах, как Апокалипсис св. Иоанна и Книга пророка Даниила [o5].
Главная особенность данных работ в том, что к текстам Священного Писания Ньютон отчётливо применял тот же дедуктивный аксиоматический метод, что и в своих сугубо физико-математических трудах, уверенно присваивая фактам из Библии такую же научную ценность, как экспериментальным фактам из опытов с явлениями природы.
Формулируя чуть иначе, к тем событиям прошлого и будущего, что описаны в текстах Библии, Ньютон относился как к достоверным фактам, позволяющим с подобающей научной строгостью выстраивать историю человечества как назад во времени, так и вперёд. В частности, на основе библейских пророчеств Ньютон вполне «научно», как он полагал, рассчитал дату грядущего Конца Света…
Сегодня, естественно, эту необычную для нас сторону в творческом наследии великого учёного вспоминают редко и неохотно. Но как бы там ни было, сохранившиеся в архивах Ньютона документы свидетельствуют, что свои научно-богословские взгляды сам он считал последовательными, согласованными и убедительными.
Что же касается особо интересных для нашей истории взглядов Ньютона на загадочную природу времени, то по этому вопросу у историков имеется воистину уникальное свидетельство. То есть такая рукопись учёного на метафизические темы, аналогов для которой в ньютоновом наследии просто не обнаруживается. Впервые текст этой рукописи стал доступен исследователям чуть более полувека назад, в 1962. И примерно с той же поры идут нескончаемые дебаты учёных о том, как этот документ трактовать.
Как правильнее переводить его название с латыни? Когда этот документ был написан? С какой целью Ньютон начал его составлять и почему не закончил? И как, наконец, интерпретировать специфические идеи текста, нехарактерного, вообще говоря, для этого учёного.
К достоверно известным фактам об этой рукописи можно отнести такие. На страницах блокнота, имеющего переплёт из телячьей кожи и страницы, однозначно заполненные рукой Ньютона, содержится черновик текста на латыни, никак не озаглавленного и явно не завершённого. Начинается текст словами “De gravitatione et aequipondio fluidorum”, а потому и весь документ получил впоследствии известность именно под этой фразой. [o6]
Судя по начальным строкам текста, работа вроде бы посвящена исследованию проблем гидростатики, но уже самые первые слова документа одни переводчики трактуют как «О гравитации и равновесии жидкостей», а переводчики другие как «О науке взвешивания и равновесия жидкостей». Но крайне необычным и чрезвычайно интересным, конечно же, делает этот текст нечто иное. [o7]
После краткого вступления и четырёх определений, повествование вместо технического погружения в тему тут же переходит к обсуждению вопросов метафизики. Это обсуждение занимает примерно две трети длины всего манускрипта, после чего от метафизики происходит возврат к техническим аспектам – в виде ещё 15 определений, за которыми следуют два утверждения с пятью следствиями – и на этом текст обрывается.
Так что в итоге, несмотря на заголовок, под которым документ известен, и на вполне очевидное первоначальное намерение автора, центральной темой документа оказывается нечто уникальное – содержание метафизической доктрины Ньютона. А именно, что представляют собой, по мнению учёного, базовые составляющие мира – пространство и время, Бог и его творения – и как они все взаимосвязаны.
Уже первые четыре определения, открывающие данный документ, выглядят сами по себе примечательно [o8] :
Определения. Такие термины как количество, длительность и пространство слишком хорошо известны, чтобы давать им определения иными словами.
Опр. 1: Место – это часть пространства, которую вещь занимает полностью.
Опр. 2: Тело – это то, что заполняет место.
Опр. 3: Покой – это пребывание в одном и том же месте.
Опр. 4: Движение – это изменение места.
Ньютон сразу поясняет, что под словами «тело заполняет пространство» он подразумевает «настолько полное заполнение пространства, которое целиком исключает присутствие там других вещей того же типа (других тел), как если бы тело было непроницаемой вещью.»
Важный тут нюанс – это слова «как если бы». Ибо не следует думать, что раз тело заполняет пространство, то это уже исключает в данном месте другие тела и означает, что оно «непроницаемая вещь». Несколько далее Ньютон поясняет, что разумы, так же как и тела, тоже имеют свои определённые места в пространстве. И он полагает, что тела и разумы могут занимать одни и те же – или перекрывающееся – места в пространстве. Так что, вообще говоря, тела не являются абсолютно непроницаемыми, но непроницаемы только для других себе подобных.
После ещё нескольких пояснений Ньютон подчёркивает тот факт, что в своих определениях он фундаментально расходится с базовыми доктринами философии Декарта: о пространстве, о телах, о том, что представляет собой движение, и так далее. Именно этот комментарий и уводит далее всё обсуждение в метафизическое русло…
Мы же здесь остановимся, поскольку основная часть этой метафизики сосредоточена на темах природы пространства и заполняющих его тел. Нас же конкретно интересует тема времени, о которой в данном тексте говорится значительно меньше и в прямом увязывании с природой повсеместно присутствующего Бога:
Дабы кто-нибудь не вообразил, что Бог подобен протяжённому телу, состоящему из делимых частей, надобно знать, что сами пространства в действительности неделимы. И более того, что любое существо имеет свойственный ему способ присутствия в пространствах.
И таким образом, отношение длительности [времени] к пространству сильно отличается от отношения [протяжённости] тела к пространству. Ибо мы не приписываем различным частям пространства различную длительность, но говорим, что все они существуют одновременно. Момент продолжительности времени одинаков в Риме и Лондоне, на Земле и на звёздах, и на всех небесах.
И точно так же, как мы понимаем, что любой момент длительности может быть рассеян по всем пространствам, в соответствии с его видом и без какого-либо представления о его частях, так и Разум, в соответствии со своим видом, может быть рассеян по всему пространству, без какого-либо представления о его частях.
О том, как интерпретировать эти слова про Время и Разум, рассеянные по всем пространствам «без представления об их частях», будет полезно вспомнить далее – при обзоре новейших результатов науки, обнаруживающей взаимосвязи между многослойной природой квантовых частиц и нетривиальной топологией Вселенной.
Здесь же, завершая краткий рассказ о метафизике Ньютона, полезно процитировать одного из современных философов науки, Тима Модлина. Который отмечает, что в свете хорошо известных идей Ньютона об абсолютном пространстве и абсолютном времени, процитированный выше фрагмент поясняет структурное устройство этой геометрии [o9]:
…Ньютоновское время объединяет события в разных местах, образуя единый глобальный момент времени. Каждый такой момент является “срезом одновременности” в классическом пространстве-времени. Теория относительности, как известно, отрицает существование какой-либо подобной физической структуры среди событий.
Ньютоновское же абсолютное время не просто связывает воедино пространственно удалённые одновременные события. Оно также обеспечивает уникальную объективную меру темпорального расстояния между различными моментами времени.
Короче говоря, абсолютный отсчёт времени и абсолютная одновременность событий – это те важные характеристики Времени, которые были вполне ясны Ньютону. Которые затем попыталась полностью отменить физика первой половины XX века. И которые с тех пор – очень постепенно и непросто – приходится возвращать в физику обратно.
Cны Паули и странное открытие Эйнштейна
Если бы история науки представляла собой процесс неуклонного восхождения человека ко всё более полным знаниям об устройстве окружающего мира, то и в нашем рассказе о природе Времени непременно нашлось бы место для научных результатов таких, скажем, известных учёных, как Сведенборг и Максвелл, Тэйт и Крукс.
Потому что в XVIII веке Эмануил Сведенборг, уже имевший статус авторитетного человека науки, наглядно и доказательно демонстрировал коллегам не только способности прямого общения с ангелами (как он их называл), но также способности получать знания о событиях прошлого (из бесед с давно умершими историческими персонажами), способности знать и описывать события настоящего в весьма далёких от него местах, и способности предсказывать будущее (вроде точной даты собственной смерти). Но ничего из этих знаний и возможностей Сведенборга, однако, не оказало на развитие науки абсолютно никакого влияния. [i2]
В следующем, XIX веке, ближе к концу столетия уже целая плеяда известнейших учёных демонстрировала возможности науки в делах плодотворного объединения тонкого потустороннего мира с плотным миром нашей реальности. Это делал, в частности, физик и химик Уильям Крукс в многочисленных «спиритуалистических» экспериментах [i3]. Делал Питер Гатри Тэйт в метафизических теориях с новыми попытками соединить научную картину мира с незримым миром и посмертным существованием души [i4]. Делал даже великий Максвелл – не афишируя, правда, источник информации, а просто пытаясь переводить на физико-математический язык те образы и картины, которые приходили к нему в сновидениях. Но, опять-таки, абсолютно ничего из подобных работ учёных в арсенал науки не вошло.
По этим причинам здесь естественно сразу перейти к возобновлению тех же попыток уже в XX веке, в недолгий период между двумя мировыми войнами. На переднем крае науки в ту пору уже вполне сформировались две фундаментальных основы для совершенно новой физики – теория относительности для пространства-времени и квантовая теория для устройства материи. Радикально новые воззрения учёных на мир настоятельно требовали, как всем казалось, отказа от ньютоновых идей об абсолютном времени и абсолютном пространстве, поскольку теперь все явления природы обрели относительный и вероятностный характер. Но одновременно с этими переменами у лидеров новой физики стали происходить странные сновидения и ещё более странные открытия…
Так, в 1934 году у Вольфганга Паули, одного из молодых отцов квантовой механики, случился в высшей степени примечательный сон – об устройстве часов, отсчитывающих абсолютное время вселенной. С подачи Карла Густава Юнга, пытавшегося анализировать эту картину, сон получил особое название «Великое видение о Часах мира». Согласно же описанию Паули, выглядела эта конструкция примерно следующим образом. [i5]
Два больших круга-циферблата, вертикальный и горизонтальный, имеют общий центр и поддерживаются большой чёрной птицей. Вертикальный круг представляет собой голубой диск с белой каймой, поделённый на 32 равных сектора, которые последовательно обходит вращающаяся стрелка. Горизонтальный круг состоит из четырёх разноцветных секторов, на которых стоят четыре маленьких человечка с маятниками, а окаймляет круг кольцо, прежде бывшее тёмным, а теперь золотое.
У этих «Часов мира» имеется три такта работы: в малом такте стрелка голубого вертикального круга перемещается на 1/32 долю; средний такт – это полный оборот стрелки, одновременно с которым горизонтальный круг поворачивается на 1/32; большой такт – это 32 средних такта, приводящие к одному полному обороту золотого кольца…
Карл Густав Юнг, как авторитетный психоаналитик и многоопытный толкователь снов, честно признавал, что не в силах расшифровать значение этого «в высшей степени неясного образа». Мы же здесь пока просто воздержимся от толкований. Но для возврата к этому сну в последующем ещё раз зафиксируем важнейшие «коды послания»: птица (с двумя крыльями) как основа; два взаимно перпендикулярных круга-циферблата, три вложенных друг в друга такта отсчёта, четыре сектора и четыре маятника, по 32 деления на двух циферблатах.
Все эти параметры системы – если верить сну – определённо содержат информацию о геометрических и топологических особенностях в устройстве конструкции, обеспечивающей абсолютный отсчёт времени в «часах мира». Поэтому имеет смысл на данные параметры ориентироваться, когда мы будем выявлять разные другие пути, по которым современная наука выходит на разные части той же самой конструкции.
На один из таких путей, в частности, сам того не подозревая, вывел в 1935 году Альберт Эйнштейн, когда вместе со своими молодыми коллегами, Борисом Подольским и Натаном Розеном, обнаружил поразительный теоретический феномен, ныне известный как эффект ЭПР. Или иначе, феномен квантовой сцепленности.
Суть престранного эффекта обычно принято описывать так. Представьте две частицы, расположенные настолько близко, что между ними происходят взаимодействия, делающие их единой квантовой системой. Затем эти частицы аккуратно разделяются на произвольное, сколь угодно большое расстояние, где никаких известных науке взаимодействий между ними происходить уже не может. Согласно представлениям классической физики, такие частицы уже никак не связаны друг с другом. Но вот в квантовой механике это не так. Поскольку частицы продолжают оставаться единой квантовой системой, то – как обнаружили ЭПР – из-за квантовой сцепленности воздействие на одну из частиц мгновенно вызывает соответствующее изменение состояния также и у частицы другой…
В истории открытия этого явления обнаруживается очень много странного и необъяснимого. Начиная с того, что вообще-то ЭПР предъявили этот феномен для демонстрации «неполноты» квантовой механики, очевидно требующей серьёзной доработки, раз она предсказывает столь абсурдные вещи. Ибо, согласно основам теории относительности, ничто в этом мире не может распространяться быстрее скорости света, а значит, частицы никак не могут взаимодействовать мгновенно на любых, сколь угодно больших расстояниях. И заканчивая тем, что сами создатели квантовой механики открытие феномена ЭПР по сути дела проигнорировали. Сделав вид, что ничего экстраординарного Эйнштейн сотоварищи здесь не обнаружили. Причём игнорирование это продолжалось свыше тридцати лет, пока новое поколение физиков не начало движение к экспериментальной проверке и подтверждению феномена.
Если же формулировать эту крайне необычную ситуацию иными словами – с позиций абсолютного отсчёта времени – то на примере сцепленных частиц мы можем реально и надёжно наблюдать концепцию абсолютной одновременности событий. Ибо такие частицы явно находятся в одном «срезе одновременности» – где темпоральное расстояние между событиями постоянно равно нулю…
Почему именно так всё тогда происходило, объяснить нам вряд ли кто сумеет, но примерно в то же самое время, на рубеже 1934-35 гг, когда ЭПР готовили свою статью про квантовую сцепленность, у Вольфганга Паули был ещё один очень любопытный сон про физику.
В этом сновидении некий «учитель», внешне напоминавший Эйнштейна, нарисовал мелом на доске последовательность вертикальных прямых линий, которые под прямым углом пересёк ещё одной линией, горизонтальной. Из этого рисунка сновидцу стало ясно, что «учитель» пытается донести до него идею об одномерности квантовой физики, за которой имеется более глубокая многомерная реальность.
Абсолютное время Дирака и Ересь Джона Белла
Великий физик XX века Поль Дирак – как ещё один из главных отцов квантовой теории – ничего не знал про физические сны Вольфганга Паули. Ибо все подобные описания были предметом личной переписки между Паули и Юнгом, а раскрытие имени знаменитого учёного-сновидца для широкой публики произошло лишь много лет спустя. После того, как все из этих людей перешли в мир иной.
Но при этом, однако, в начале 1950-х (когда все они ещё были вполне живы и относительно здоровы) Поль Дирак опубликовал целую серию теоретических работ, удивительно созвучных по содержанию со снами Вольфганга Паули. И уже в явном виде демонстрирующих полезность возвращения в физику идей об абсолютном отсчёте времени и абсолютной одновременности событий. [o10]
Вообще говоря, основной темой этих публикаций Дирака была вовсе не природа Времени, а попытка возвращения в физику концепции эфира – как очень лёгкой материальной среды, повсюду заполняющей пространство [o11]. Делалась же эта попытка возврата по одной серьёзной причине. Дираку чрезвычайно не нравилось то направление, которое приобрело развитие квантовой теории в послевоенный период. Это направление он считал отталкивающе некрасивым математическим трюкачеством, но именно оно стало единственным и ныне получило название Стандартная Модель частиц. [i6]
Возвращение же в физику концепции эфира, по мнению Дирака, вновь позволяло сделать теорию простой и красивой, как во времена квантовой механики. А поскольку эфир был в своё время «отменен» как несовместимый с СТО (специальной теорией относительности Эйнштейна), Дирак математически показал, что на самом деле квантовая механика вполне позволяет совмещать релятивистскую теорию с материей эфира, заполняющего пространство. И далее, развивая эти результаты в статье «Преобразование Лоренца и абсолютное время», Дирак продемонстрировал, что попутно в физику естественным образом можно вернуть и отброшенные ранее концепции времени из ньютоновой физики [o10]:
Разумеется, приведённые выше рассуждения не доказывают существования абсолютной одновременности или абсолютного времени. Эти аргументы лишь указывают на то, что все эти понятия могут быть включены в лоренц-инвариантную теорию с помощью квантовой механики, так что нет никаких причин отвергать их на основании требований теории относительности. Воспользовалась ли Природа каким-либо одним из этих понятий (или сразу всеми), можно установить лишь на основе детального исследования.
Никакого детального исследования в развитие этих идей Дирака, насколько известно, коллеги-физики предпринимать не стали. Ни в те годы, ни, фактически, поныне. Ибо известное «табу на эфир» [i7] официально никто не отменял по сию пору.
Но, глядя чуть с другой стороны, несложно увидеть, что примерно через десяток лет после этой истории, в середине 1960-х, на сцене передовой теоретической физики отчётливо обозначился новый герой по имени Джон Стюарт Белл. О великом и странном научном достижении которого очень хорошо сказал в 2014 – спустя полстолетия – уже цитировавшийся выше философ науки Тим Модлин [o12]:
В мире идеальном статья, написанная в честь 50-й годовщины монументально важного теоретического результата, была бы посвящена обзору того, как этот результат преобразовал за прошедшие годы нашу картину мира. И уж точно статья не разъясняла бы читателям, в чем же реально заключался данный результат. Но мы, к несчастью, не живём в таком идеальном мире, так что даже сегодня наиболее насущная задача заключается в том, чтобы сделать достижение Белла ясным для всех.
Ибо и поныне, в 50-ю годовщину монументальной статьи Джона Белла от 1964 года, среди учёных все ещё широко распространены заблуждения относительно того, что же именно доказал Джон Белл. Непонимание же это, в свою очередь, произрастает из неспособности к восприятию значительно более ранних аргументов от Эйнштейна, Подольского и Розена (ЭПР).
Экспериментальная проверка феномена ЭПР и нарушений неравенства Белла для случайного набора измерений у далеко разнесённых в пространстве квантово-сцепленных объектов – это наиболее поразительный результат за всю историю физики. Теоретикам физической науки пока всё ещё только предстоит определиться с тем, что означают данные результаты для нашего фундаментального понимания мира.
Физики-экспериментаторы, от Фридмана и Клаузера до Алена Аспе и далее, заслуживают свою долю почёта за обеспечение необходимых экспериментальных условий и за постоянное сужение всех тех лазеек, к которым цепляются самые упёртые из скептиков. Однако самое великое достижение на этом направлении принадлежит несомненно Беллу.
[ … ] Белл доказал – а теоретическая физика по сию пору это так и не переварила – что тот мир, в котором довелось жить всем нам, именно этот наш мир является не-локальным…
Если общепринятый среди учёных термин «нелокальность» пояснять более доходчивыми и доступными даже для ребёнка словами, то означает это довольно простую для понимания вещь. Вселенная наша, как выяснилось, устроена столь удивительным образом, что события, происходящие в данной конкретной точке пространства, могут мгновенно влиять на события, происходящие как угодно далеко – хоть в противоположной точке космоса…
Сегодня это есть неоспоримый, многократно доказанный и даже отмеченный Нобелевской премией [i8] факт науки – строго обоснованный в теории и убедительно подтверждённый экспериментально. Единственная – и очень серьёзная – проблема заключается в том, что за те 60 уже лет, которые прошли с момента появления теоремы Белла, наука ни на шаг не продвинулась в понимании того, каким же образом устроена эта самая «не-локальность».
В большом компилятивно-аналитическом материале «Ересь Джона Белла, или Самый поразительный результат в истории физики» [i9] можно найти подборку фактов и эпизодов, поясняющих подробности этой очень странной истории. О том, как мир науки категорически не желает признавать абсолютно достоверный научный факт.
Выбранный же здесь научно-гностический метод исследований позволяет изучать миры науки и религии как бы со стороны. Поэтому к нам научно- религиозные табу не относятся. И коль скоро факт нелокальности нашего мира самым непосредственным образом связан с абсолютной одновременностью и прочими загадками Времени, здесь далее вполне удобно восстанавливать общую конструкцию и того, и другого. Благо всё это есть Одно.
# # #
Дополнительное чтение:
[i1] Значимые совпадения, они же синхроничности
[i2] Сведенборг и нелокальность
[i3] Путь Клиффорда
[i4] Фундамент Хопфа
[i5] Высочайшая гармония. Глава из большого материала «Сны Вольфганга П.» в рамках проекта kniganews.
[i6] Дирак неизвестный
[i7] Свет небесный, Материя земная и табу на Эфир
[i8] Нобелевская премия за Ересь Джона Белла
[i9] Ересь Джона Белла, или Самый поразительный результат в истории физики
#
Основные источники:
[o1] Patrick J. Connolly. Newton and God’s Sensorium. Intellectual History Review (2014) Vol. 24, No. 2, 185–201, doi:10.1080/17496977.2014.914644
[o2] John Henry & J. E. McGuire. Voluntarism and panentheism: the sensorium of God and Isaac Newton’s theology. The Seventeenth Century (2018), 33:5, 587-612, DOI: 10.1080/0268117X.2017.1340188
[o3] John Henry. Newton, the sensorium of God, and the cause of gravity. Science in Context (2020), 33, 329–351 doi:10.1017/S0269889721000077
[o4] Isaac Newton, The Chronology of Ancient Kingdoms Amended. To Which Is Prefix’d, a Short Chronicle from the First Memory of Things in Europe, to the Conquest of Persia by Alexander the Great (London, 1728)
[o5] Isaac Newton, Observations Upon the Prophecies of Daniel, and the Apocalypse of St. John (London, 1733) Подробности см. в работе Maurizio Mamiani. Newton on prophecy and the Apocalypse. In: The Cambridge Companion to Newton (2002, Eds. I.B. Cohen, G.E. Smith), pp 387-408. Во втором, 2016 г. издании данного сборника статья Маурицио Мамиани была редакторами удалена.
[o6] Isaac Newton: De Gravitatione et æquipondio fluidorum. Source: MS Add. 4003, Cambridge University Library, UK. Published online: November 2006
[o7] Howard Stein. Newton’s metaphysics. In: The Cambridge Companion to Newton (Eds. I.B. Cohen and G.E. Smith), Cambridge University Press, 2004, pp 256-307
[o8] Newton: Philosophical writings (ed. A. Janiak). Cambridge: Cambridge University Press. 2004, pp 12-39
[o9] Tim Maudlin. Time and the Geometry of the Universe. In: The Future of the Philosophy of Time. Edited by Adrian Bardon. Routledge, 2012, pp 188-216
[o10] P.A.M. Dirac, The Lorentz Transformation and Absolute Time // Physica. 1953. V. 19. P. 888-896. Русский перевод: в 4-томнике «ДИРАК П. А. М. Собрание научных трудов«. (Том 3, Квантовая теория, статьи 1948-1984) ФИЗМАТЛИТ, 2004: «Преобразование Лоренца и абсолютное время,» с 104
[o11] P.A.M. Dirac, Is there an Aether?. Nature 168 (1951 October 9), 906-7; Dirac, Die Stellung des Aethers in der Physik, Naturwissenschaftliche Rundschau, 6, 441-6. Lindau Lecture, July I, 1953; Dirac, Quantum mechanics and the aether, The Scientific Monthly 78, 142-6 (1954). Русский перевод: в «ДИРАК П. А. М. Собрание научных трудов». (Том 3, Квантовая теория, статьи 1948-1984) ФИЗМАТЛИТ, 2004.
[o12] Tim Maudlin (2014). What Bell Did. Journal of Physics A: Mathematical and Theoretical. 47 424010. doi.org/10.1088/1751-8113/47/42/424010. arXiv:1408.1826
#
kiwi arXiv 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.