( Апрель 2020, idb.kniganews )
Продолжение научно-мистического расследования о единых физических основах в устройстве Сознания и Времени, Пространства и Материи. Начало см. тут.
(3) Сто пятьдесят лет одиночества
Ровно сто пятьдесят лет тому назад, в феврале 1870 года, молодой и ярко одарённый английский математик Уильям Кингдон Клиффорд (1845 г.р.) сделал удивительнейший доклад для коллег по научному сообществу Кембриджского университета. Уже само название его доклада звучало довольно необычно: «О пространственной теории материи».
Если же говорить о содержании выступления Клиффорда, то по сути своей это было словно послание из далёкого будущего. Потому что озвученные докладчиком идеи об устройстве природы звучали в высшей степени необычно и фантастически не только для просвещённой публики того времени, но даже сегодня воспринимаются многими учёными как «светлые мечты о грядущей Теории Всего на основе геометризации физики».
Для остальной же части современного научного мира, впрочем, всё то же самое воспринимается сильно иначе. Не более чем смутные предчувствия последующих достижений Эйнштейна, а в остальном – оторванные от жизни фантазии.
Но как бы ни воспринимался сегодня тот удивительный доклад Клиффорда, в любом случае очевидно, что абсолютно никакого влияния на развитие физики и прочих наук в XX веке он не оказал. К великому сожалению не оказал, необходимо добавить.
Потому что неразрешимые гранд-проблемы, перед которыми оказалась нынешняя наука, если и не целиком, то в очень значительной степени связаны именно с тем, что был проигнорирован «путь Клиффорда». То есть вполне чётко намеченная научная программа или набор идей, осваивая которые Уильям Клиффорд намеревался в корне изменить взгляды науки на окружающий мир, на природу человека и на место нашего сознания в устройстве вселенной в целом.
Дабы логика и естественность этого прямого маршрута стали видны как можно отчётливее, имеет смысл на минуту вернуться к «журнальному Зачину» части первой. И ещё раз вкратце напомнить-сформулировать ключевые идеи наиболее продвинутых на сегодня исследований, пытающихся решать задачу встраивания Разума в Космос, подходя к этой проблеме сразу с нескольких разных сторон. С позиций физики и теории информации, психологии и философии.
Затем выделенные идеи передовой науки будут сопоставлены с пунктами давней «программы Клиффорда» и с теми результатами учёного, которые он сумел достичь всего лишь за неполные 10 лет, отпущенные ему судьбой на разработку своих планов. Причём сопоставление такое оказывается особенно впечатляющим, если принять также в учёт известные всем достижения научных исследований за последнюю четверть XIX века.
Но хотя достижения эти известны историкам науки вполне хорошо, рассматривать их в сопряжении с забытыми идеями и результатами Клиффорда пока что совершенно не принято. Не говоря уже о сопоставлениях тех же фактов с намного более поздними открытиями физиков и математиков на рубеже XX-XXI веков. А потому вот уже 150 лет остаются незамеченными и непонятыми чрезвычайно важные вещи…
#
Итак, для начала ещё раз вкратце повторим те четыре ключевых идеи «об устройстве Сознания в природе Вселенной», что хорошо сочетаются друг с другом. И формируют ныне общий базис для продвижения учёных к решению проблемы с позиций существенно разных наук: физики и теории информации, психологии и философии.
■ В Философии на сегодняшний день отчётливо возродилась и набирает популярность очень древняя концепция панпсихизма. Согласно которой Вселенная в целом представляет собой единую сверхразумную сущность, а той или иной формой сознания обладает любая часть этого Единства – начиная с первичных элементов неорганической материи на уровне атомов и субатомных частиц.
■ В области Психологии стабильно растёт число исследователей, приходящих к убеждению, что результаты экспериментов и аналитические данные определённо свидетельствуют о специфических феноменах квантовой физики в основах работы сознания. Обобщенно это направление исследований именуют квантовой теорией сознания.
■ В соответствующей области Физики, где учёные занимаются той же по сути проблемой, наиболее перспективной выглядит идея о поисках и выявлении в природе такого базового посредника, или иначе «агентства», на уровне которого происходит сопряжение сознания и материи. Минимальное «агентство» здесь – это ключевое звено, где возникает способность обрабатывать информацию и целенаправленно совершать в мире такие перемены, которые явно нарушают строгую детерминированность физических законов.
■ Очевидная необходимость привлекать концепцию информации в любую теорию о сопряжении сознания и материи сразу же обеспечивает и надлежащий статус науке Информатике. Как дисциплине, не менее важной здесь, чем Физика или Психология. А потому и принципиально важными для решения главной проблемы становятся сугубо информационные аспекты в работе «агентства»: как устроены механизмы приобретения, хранения и извлечения данных; петли обратной связи для обновления информации; механизмы проецирования внутренних данных вовне – для воздействий на внешнюю среду, наконец.
Очертив, таким образом, общий базис исследований нынешней передовой науки, теперь пора обратиться к Программе Клиффорда, намеченной молодым учёным 150 лет тому назад. Где тоже, что примечательно, имелось четыре главных пункта. Однако на этом все внешние признаки сходства между планами, казалось бы, тут же и заканчиваются. Но так может показаться лишь на первый взгляд. Если же исследовать взаимосвязи более тщательно и в исторической ретроспективе, то картина становится существенно иной.
#
В своём полном виде текст доклада Уильма Клиффорда, сделанного в 1870 году, для истории науки не сохранился, к сожалению. Но имеются, однако, авторские тезисы этого выступления, опубликованные в «Докладах Кембриджского философского общества» и дающие вполне отчётливое представление о новаторских идеях учёного. (William Kingdon Clifford, «On the Space-Theory of Matter», February 21, 1870. In Proceedings of the Cambridge philosophical society (1864-1876), 2: 157-158.)
В чём же была суть «Пространственной теории материи», представленной Клиффордом?
Высоко оценив результаты и открытия Бернхарда Римана в области неевклидовой геометрии искривлённых пространств, Клиффорд сопоставил их с уже известными науке, но в ту пору ещё весьма загадочными феноменами природы – в области физики света, электричества и магнетизма, прежде всего. В итоге же своих аналитических сопоставлений математик пришел к выводу, что геометрия искривлённых пространств вполне могла бы объяснить такого рода феномены естественным образом.
В докладе Клиффорда, обобщившем эти первичные исследования, новая теория была кратко сформулирована в 4 пунктах-идеях примерно такими словами.
(1). [Всякий плоский лист бумаги при ближайшем рассмотрении имеет локальные неровности, рубцы и бороздки. Аналогично,] Хотя в среднем пространство является плоским, имеются локальные участки искривлений, аналогичные небольшим холмам или ямам на поверхности. На этих участках обычные законы плоской геометрии оказываются неприменимы.
(2). Картина локальных искривлений является не статичной, а по самой сути динамической. То есть, если считать плоское пространство похожим на тихую поверхность жидкости, то всякая деформация или искривлённость пространства подобна здесь волне возмущения, свободно перемещающейся с одного участка пространства на другой.
(3). Такого рода изменения локальной кривизны пространства – это и есть реальная природа явлений, которые мы воспринимаем как движение материи. Причём идея эта в равной степени касается как материи весомой, так и невесомой, то есть эфирной материи, образующей пространство.
(4). Наконец, утверждается, что реально в физическом мире не происходит больше ничего, кроме такого рода изменений в геометрии пространства (подчиняющихся, возможно, закону непрерывности).
#
Процитированный здесь набор необычных идей от совсем молодого учёного-математика был хотя и услышан, но по сути дела проигнорирован солидным научным сообществом современников Клиффорда. Однако ныне этот доклад хорошо известен как специалистам по математической физике, так и историкам науки. И часто упоминается в трудах по истории ОТО, то есть общей теории относительности или, иначе, теории гравитации Эйнштейна.
Ибо по давно сложившейся традиции принято считать, что эта программа Клиффорда как бы предвосхитила появление современных взглядов науки на гравитацию – почти за полвека до появления ОТО Эйнштейна.
Но при чтении Клиффорда совсем несложно заметить, однако, что математик-визионер сформулировал свою гипотезу намного более широко и масштабно. В его картине мира далеко не только гравитационная сила тяготения, но и вообще ВСЁ, что происходит в природе, в конечном счёте сводится к динамическим локальным переменам в геометрии пространства.
А значит, и изучать-описывать эти вещи не только естественно, но и удобнее всего с опорой на геометрические методы математики…
Более того, если чуть внимательнее вчитаться в последний пункт (4) намеченной учёным программы («реально в мире не происходит больше ничего, кроме изменений в геометрии»), то становится вполне ясна и логика последующих усилий Клиффорда. Когда он от геометризации физики материи естественным образом перешёл к идеям о геометризации природы сознания.
Имеет смысл рассмотреть этот важный участок маршрута чуть более подробно.
#
Научное наследие Уильяма Кингдона Клиффорда, как уже отмечалось, и поныне остаётся изученным лишь фрагментарно. А потому вряд ли удивительно, что важные документы из личных архивов учёного даже в XXI веке могут появляться в печати как «неожиданные открытия и находки», прежде неизвестные для историков науки.
Один из сюжетов такого рода имел место аккурат на рубеже столетий, в 2000 году, когда на страницах специализированного научного журнала, целиком посвящённого прикладным аспектам клиффордовой математики, была опубликована сугубо исторической ценности заметка «Научное пророчество У. К. Клиффорда» (Roy Chisholm, «A Scientific Prophecy by W K Clifford», Advances in Applied Clifford Algebras 10 (1) (2000), 161-162).
В центре этой небольшой статьи – написанная рукой Клиффорда записка с тезисами, составленными учёным неизвестно в какой год и неведомо с какой именно целью. Однако, оценивая документ с позиций научных достижений конца XX века, невозможно не увидеть, что в научных планах Клиффорда отчётливо просматриваются не только идеи о разработке теории относительности и квантовой физики (как это станут называть впоследствии), но и общая платформа для объединения всех исследований из разных областей науки.
Наиболее содержательные фрагменты этих тезисов в переводе на русский выглядят так:
О важности установления взаимосвязей между разными ветвями научного исследования; ибо такие шаги – суть природы научных революций. Пример – гравитация, соединяющая вместе очень разные феномены. То, что происходит сейчас в науке, это признаки состояния на пороге такой революции, которая будет соединять вместе всё: физические свойства газов, жидкостей и твёрдого вещества; законы химических комбинаций; электромагнитные феномены и теорию света.
Мы хотели бы помочь в освоении этого подхода – объясняя то, каково нынешнее состояние знаний по всем этим предметам, и указывая для работающих в каждой из этих областей на те факты, которые требуют дальнейшего прогресса в понимании. […]
Электромагнитные феномены и свет. Эфир обеспечивает мост между этими феноменами. Это объясняет законы электрического и магнитного притяжения/отталкивания, действие электрических токов на магниты и друг на друга, законы индукции, выведение скорости зарядов и поляризации света, вращение плоскости поляризации магнитным полем.
Все эти вещи должны выводиться из знания геометрических форм атомов и их взаимоотношений с эфиром. Что указывает, таким образом, на взаимосвязи между кинетической теорией [частиц] и волновой теорией [эфира].
Из этих очень лаконичных тезисов вовсе не следует, конечно же, что Клиффорд уже стоял на пороге величайших открытий физики XX века, вроде геометрической природы гравитации или квантово-волновой природы частиц материи. Однако, совокупно оценивая пункты плана и те полсотни, примерно, научных статей (плюс несколько книг), что учёный успел опубликовать или приготовить к изданию за неполные 10 лет своих активных научных исследований, с 1870 по 1878 гг, вполне определённо можно очертить такие итоги его работы.
■ На идейном уровне фундаментальных основ – систематическое сведение в единую картину всех феноменов природы через геометрическое описание движений и взаимодействий между локальными «возмущениями» в материи пространства. Эфирная материя пространства – как мост для целостного понимания единства всех феноменов. То есть феноменов как Материи, так и Сознания во вселенной.
■ На уровне конкретной реализации этих идей применительно к макромасштабам вселенной – объединение теорий неевклидовой геометрии Лобачевского и Римана для разработки их общих «практических приложений» (как именуют это ныне). Иначе говоря, отыскание возможных вариантов для такой формы вселенной, которая является замкнутой, глобально искривлённой и при этом всюду локально плоской. Наиболее примечательные достижения на этом пути – параллельные Клиффорда и тор Клиффорда (как это станут называть значительно позже в XX веке, о чем подробности непременно будут далее, коль скоро это элементы Геометрии Разума).
■ Другой важнейший вклад в геометризацию физики на всех масштабах вселенной – от микромира частиц до космоса в целом – это создание аппарата геометрических алгебр Клиффорда. Объединив математические инструменты кватернионов Гамильтона и алгебр Грассмана, Уильям Клиффорд сумел создать очень мощный аппарат для оперирования движениями объектов словно числами. Иначе говоря, для переносов, отражений, поворотов и вращений объектов стали возможны операции сложения-вычитания, перемножения-деления, извлечения корней и даже вычисления производных. В той же, по сути, манере, как это удаётся делать с числами или функциями. Причём работает этот новый аппарат единообразно в пространствах с произвольным количеством измерений. Игнорировавшиеся почти полвека, геометрические алгебры Клиффорда были «переоткрыты» вместе с созданием квантовой механики и с тех пор получили широчайшее распространение в самых разных областях науки и техники. За исключением физики Сознания, естественно. Но теперь это лишь дело времени.
■ Примечательно, что по сути дела одновременно с публикацией работы о новом аппарате геометрических алгебр, в том же 1878 году Уильям Клиффорд опубликовал и существенно другую новаторскую статью – с гипотезой об устройстве природы Сознания. Где впервые появилась общеизвестная на сегодня концепция Клиффорда под названием Mind-Stuff, то есть «материя разума» (W K Clifford, «On the Nature of Things-in-Themselves», Mind (1878), Vol. 3, No. 9, pp. 57–67).
Сам учёный пояснял эту идею в своей статье такими словами:
«Тот элемент, для которого даже простейшее чувство является сложным, я буду называть материей разума. Движущаяся молекула неорганической материи не обладает разумом или сознанием; но она обладает небольшим фрагментом mind-stuff, то есть материи-разума.
Когда молекулы скомбинированы вместе таким образом, чтобы сформировать оболочку медузы, те элементы материи-разума, что сопутствуют молекулам, комбинируются для формирования неуловимых начал Чувствования.
Когда же молекулы оказываются скомбинированы так, что формируют мозг и нервную систему позвоночного организма, то соответствующие элементы материи-разума в подобающей комбинации формируют и некоторого рода сознание. Ну а когда материя принимает сложную форму живого человеческого мозга, то соответствующий комплекс материи-разума обретает форму человеческого сознания, имеющего интеллект и волю…»
Оксфордский профессор Фредерик Поллок, давний и близкий друг математика, впоследствии так комментировал эту идею на основе бесед с Клиффордом:
Если вкратце, то концепция его в том, что разум – это единственная окончательная реальность: но не разум как мы его знаем в сложных формах осознаваемых чувств и мыслей, а как более простые элементы – из которых мысли и чувства выстраиваются. Гипотетический конечный элемент разума, или «атом материи мысли» в точности соответствует гипотетическому атому материи – будучи исходным фактом или началом, для которого материальный атом является проявлением. Иначе говоря, разум организован в сознание и во все остальное, что есть в мире…
Подводя же самый краткий итог, концепцию Клиффорда можно свести к идее о том, что «Вся вселенная целиком состоит из материи разума»…
Совершенно очевидно, что это одна из разновидностей философии панпсихизма. Как свидетельствуют историки науки, Клиффорд, фактически, стал первым, кто на современном языке возродил эту древнюю концепцию в интеллектуальной жизни англоязычного мира XIX века. Впоследствии поклонниками клиффордовой концепции mind-stuff называли себя многие известные философы и учёные, однако в XX веке популярность идеи довольно быстро сошла на нет.
Факты же дальнейшей биографии Клиффорда таковы, что сам он совершенно не успел развить свои первичные идеи об «атомах материи мысли» до каких-то конкретных геометрических форм. В том же 1878 году, когда были опубликованы важнейшие работы учёного, его и прежде уже неважное здоровье начало стремительно ухудшаться. Медицина того времени оказалась здесь совершенно беспомощна, и в начале марта 1879 Уильям Кингдон Клиффорд скончался в возрасте 33 лет.
Нет особого смысла рассуждать о причинах того, почему сообщество учёных предпочло очень быстро забыть и математическое наследие, и комплекс тесно связанных с ним визионерских идей великого геометра и мыслителя. Но определённо есть смысл внимательно рассмотреть те события в науке XIX века, что происходили непосредственно в годы научной активности Клиффорда и в течение нескольких десятилетий после его слишком уж ранней кончины.
Каждый из рассмотренных далее эпизодов имеет самое прямое отношение к разработкам и изысканиям Клиффорда, а при их взаимном сопоставлении легче понять, как много ценного потерял мир науки вместе с преждевременным уходом этого воистину мудрого и просветлённого человека…
(4) Материя пространства
Ровно сто пятьдесят лет назад, в уже отмеченный этой историей год 1870-й, весьма известный и авторитетный в ту пору английский учёный, физик и химик Уильям Крукс опубликовал довольно необычную статью – своего рода «манифест спиритуалистических расследований» (Crookes, W. Spiritualism viewed by the light of modern science. Quarterly Journal of Science (1870), 7, 316–321).
Появление подобного манифеста именно в те годы было далеко не случайным, конечно же, ибо в обществе наблюдался совершенно отчётливый рост интереса к спиритуализму. То есть к спиритическим сеансам для общения с умершими, а также и к сопутствующим феноменам медиумизма, вроде левитации, материализации духов, телепатии и прочей парапсихологии (как это всё станут называть позднее).
Более того, вместе с расширением общей популярности подобных увлечений в народе, интерес к спиритуализму стали проявлять и вполне серьёзные учёные. Среди которых по устоявшейся традиции, идущей от просветителей XVIII века, все подобные вещи и тогда давно уже было принято считать жульничеством мошенников и заблуждениями невежественных обывателей.
Одним из первых учёных, нарушивших традицию, стал, в частности, и Уильям Крукс (1832 – 1919). Причём интерес его возник вовсе не на пустом месте, естественно. Несколькими годами ранее он потерял любимого младшего брата, умершего от тропической болезни в совсем ещё молодом 20-летнем возрасте. Поскольку же боль утраты, как известно, переносится намного легче, когда знаешь, что близкий человек по-прежнему жив, но только обитает теперь в другом мире, Круксу посоветовали сходить на спиритический сеанс и попытаться установить контакт с братом.
Контакт действительно удался, причём многочисленные детали этих неоднократных личных общений «с потусторонним миром» не оставили у учёного абсолютно никаких сомнений, что он определённо общается именно со своим братом, а не с ловкими мошенниками, выдающими себя за медиумов. А кроме того, поскольку на спиритических сеансах Круксу доводилось наблюдать и много чего другого крайне необычного, как настоящий учёный он решил всерьёз со всеми подобными феноменами разобраться.
Примерно по такой траектории и появился знаменитый манифест, объявивший о планах Крукса изучать «Спиритуализм в свете современной науки». Учёный сразу выдвинул довольно жёсткие условия исследований и сформулировал их цель в достаточно резкой форме:
«Опыты должны проводиться у меня дома, в присутствии приглашённых мною свидетелей и при полном соблюдении всех моих требований; я оставляю за собой право также использовать любую аппаратуру. […] Обязанность науки заключается в том, чтобы проверять эти феномены медиумов, дабы либо устанавливать их подлинность, либо объяснять причины заблуждений у честных людей и выставлять трюки обманщиков».
Сколь бы грозно и строго ни звучали предупреждения исследователя, на его призыв с энтузиазмом откликнулись сразу несколько известных в ту пору медиумов. Следующие несколько лет прошли в разнообразных лабораторных исследованиях, а в 1874 году Уильям Крукс опубликовал свой научный отчёт, эффект от которого был примерно как от взорвавшейся бомбы. Ибо в полном соответствии с принятыми в ту пору стандартами научно-экспериментальных исследований, учёный опытным путём установил, что практически все из «чудес» настоящих медиумов являются подлинными феноменами.
То есть в присутствии свидетелей наблюдались, фотографировались, а также регистрировались другими приборами и средствами такие вещи, как появление призрачных и осязаемых человеческих фигур, звучащие неясно откуда голоса, явления телекинеза и левитации, появление надписей на досках и прочие крайне трудные для научно-материалистического объяснения вещи.
Подводя итог проделанной работы, Крукс ответственно заявил, что наблюдавшиеся им явления определённо не были результатом мошенничества или галлюцинаций, а потому призвал коллег к дальнейшим научным исследованиям паранормальных феноменов.
Поскольку прежде никто из учёных такого уровня не позволял себе столь откровенно посягать на «священные основы материализма», скандал вокруг отчёта Крукса разразился воистину гигантский. Особо нервные коллеги по научному сообществу даже предлагали вообще изгнать отщепенца из Академии, то есть исключить его из состава Лондонского Королевского общества (членом которого Крукс был уже свыше десяти лет)…
По некоему занятному совпадению именно в тот же 1874 год членом Королевского общества был избран главный герой этой истории, Уильям Кингдон Клиффорд. А также в тот год Клиффорда пригласили стать членом другого элитного клуба британских интеллектуалов, носившего название Метафизическое общество.
Учреждённое пятью годами ранее, Метафизическое общество было создано для того, чтобы попытаться воссоединить Науку и Религию. В каком-то смысле члены общества вдохновлялись идеей делать примерно то же, что предлагал и Уильям Крукс, но только здесь объединение мира Духа и мира Материи мыслилось не со стороны физики, а с позиций философии. Поэтому среди членов этого Общества практически не было физиков и химиков, но зато участвовали многие видные философы и священники, а также несколько выдающихся математиков и биологов Великобритании.
Участие Клиффорда в работе Метафизического общества, проводившиеся там доклады и дискуссии оппонентов определённо повлияли на расширение философских и религиозно-этических тем в исследованиях учёного. Столь же определённо проявлялся и скептический интерес Клиффорда к растущей в обществе популярности спиритуализма. На пару со своим другом и единомышленником, американским вольнодумцем из Вирджинии М. Конвеем, по вечерам Клиффорд посещал спиритические сеансы. Но делалось это ими, главным образом, чтобы развлечься разоблачениями нередкого в таких делах жульничества медиумов-мошенников.
Как бы там ни было, однако, можно не сомневаться, что в начале 1880-х годов, когда в Лондоне было создано Общество психических исследований (Society for Psychical Research, SPR), Уильям Клиффорд практически наверняка стал бы активным его членом. Если бы был жив, конечно. Ибо это Общество было создано физиком Уильямом Барретом совместно с другими учёными и энтузиастами именно для того, чтобы развёрнуто и всерьёз заниматься научным тестированием парапсихологических феноменов на границе взаимодействий Сознания и Материи.
#
Хотя британское Общество психических исследований благополучно продолжает существовать вплоть до нынешних дней (в период с 2000 по 2004, к примеру, его президентом был далеко не рядовой астрофизик Бернард Карр), академическим сообществом в целом оно воспринимается как некая экзотическая аномалия. Ибо заниматься всерьёз научными исследованиями паранормальных феноменов среди настоящих учёных ныне совершенно не принято и как бы неприлично (если, конечно, эти учёные не работают в секретных структурах каких-нибудь важных спецслужб государства).
Так повелось уже очень давно, но было так далеко не всегда. Масса подробностей на данный счёт собрана в уникальной книге «Физика и Психика», вышедшей из печати буквально только что, в конце 2019 года, и подготовленной английским историком науки Ричардом Ноуксом (Richard Noakes, «Physics and Psychics: the Occult and the Sciences in Modern Britain». 2019 Cambridge University Press).
Этот учёный, профессор Эксетерского университета, свыше четверти века изучает историю британской науки конца XIX и начала XX века, а нынешняя книга Ноукса, можно сказать, подводит неожиданный для многих итог проведённых им изысканий. Ибо в монографии этой собрано более чем достаточно фактов, свидетельствующих, что в течение примерно полувека, с 1870 по 1920 гг., большой интерес учёных к парапсихологическим феноменам вовсе не был редкостью и исключением.
Скорее даже напротив, в число авторитетнейших учёных того времени, активно интересовавшихся изучением этой области, входили не только известные всем «диссиденты» физики Уильям Крукс и Оливер Лодж, но и множество других знаменитых светил – включая четырёх лауреатов Нобелевской премии и трёх президентов Лондонского Королевского общества (Дж. Дж. Томсон, лорд Рэлей, Мария и Пьер Кюри, Дж. Г. Стокс и многие другие небезызвестные для историков имена).
Для современных учёных, пишет Ноукс, не совсем ясно, откуда бралась столь внушительная поддержка исследований спиритуализма, и почему так происходило именно в тот период. Но скорее всего, можно предполагать, свою роль сыграли такие факторы.
Прежде всего, в условиях набиравших широкую популярность спиритических сеансов все больше людей – включая и учёных, естественно, – получало реальные возможности для прямого общения с недавно умершими родными и близкими (пока те особенно сильно привязаны к оставленной земной жизни и активно стремятся к контакту). Практически любой человек, находясь в здравом уме, при беседе даже с невидимым, но хорошо знакомым собеседником, по множеству мелких деталей, имеющих сугубо личное свойство и неизвестных посторонним, обычно способен понять, общается он именно с этой личностью или же со скользкими мошенниками, увиливающими от конкретных ответов. Убедительный личный опыт от подобного общения с близкими, особенно многократно воспроизводимый в условиях разных сеансов, неизбежно заставляет людей удостовериться в реальности того, что прежде отрицалось из сугубо теоретических соображений.
Именно об этом важнейшем факторе, правда, историк науки Ричард Ноукс осторожно не пишет ничего, однако в книге его приводятся и несколько других немаловажных причин. В частности, таких.
Физика конца XIX века стабильно и по нарастающей открывала невидимые и неведомые прежде силы, излучения и воздействия. Электромагнитные волны, изучавшиеся Максвеллом и Лоджем. Катодные лучи, где пионерами были Уильям Крукс и Дж. Дж. Томсон. Рентгеновское излучение и радиоактивность, открытая супругами Кюри. Эти и подобные им достижения передовой науки даже самих их первооткрывателей, не говоря уже об остальных исследователях, делали всё менее уверенными относительно того, что же вообще физически в природе возможно, а что нет.
Другим фактором стали быстро развивавшиеся новые технологии коммуникаций. Такие, прежде всего, как телеграф и радиоволны, открытые Генрихом Герцем в 1887 году и вскоре освоенные для трансатлантических сообщений. В своей совокупности успехи технологий связи показали, что это действительно возможно – передавать «голоса» невидимо и без проводов на огромные расстояния. Но если наука уже сумела устраивать подобное общение между Лондоном и Нью-Йорком, то почему это невозможно между живыми и мёртвыми?
В таком контексте, наконец, совершенно особую роль стал играть и образующий пространство всепроникающий эфир. Мыслившийся, с одной стороны, как невесомая материя-переносчик для максвелловых электромагнитных волн. А со стороны другой – как своего рода «мост между мирами», способный переносить информацию из некоего невидимого мира (где существуют менее плотные, но не менее разумные сущности) в наши обычные мирские сферы.
И хотя Уильям Кингдон Клиффорд во всех этих достижениях науки и техники никакого участия – по естественным причинам – уже не принимал, собственно идея «эфира как моста», что известно достоверно, была для его программы фундаментально важной…
#
Уильям Томсон (1824 – 1907), также известный как лорд Кельвин, среди британских историков науки нередко упоминается как «король викторианской физики». Для чего, конечно же, имеется немало веских оснований, коль скоро за свою долгую и плодотворную жизнь Кельвин внёс очень существенные вклады в самые разные области физической науки.
Среди всех его научных достижений и интересов, однако, нет ничего, хоть как-то связанного с повышенным вниманием той эпохи к паранормальным феноменам психики. Ибо, в отличие от многих своих коллег – вроде тёзки и нобелевского лауреата Джозефа Дж. Томсона, к примеру, – Уильям Томсон совершенно не разделял идей о необходимости научных исследований спиритуализма.
Но при этом именно Кельвину принадлежит самая глубокая, наиболее тщательно проработанная и, главное, действительно близкая к реальности картина относительно природы устройства эфирной материи. А поскольку модель эта естественно и неразрывно связана с другой важной теорией Кельвина, о вихревом строении атомов, здесь совсем несложно углядеть и близкое их родство с «программой Клиффорда». Или с идеями о едином геометрическом подходе к основам всех феноменов природы, иначе говоря.
Ибо идеи о вихревом движении в самых глубинных основах устройства как пространства, так и материи, уже по самой сути своей являются топологическими и геометрическими. Ну а модель Кельвина для устройства эфира в виде «мелкозернистой вихревой губки» как раз и предоставила единый подход для математического описания всего. И материальной природы пространства, и пространственной природы материи, так сказать.
Концепция эфира как гранулированной среды типа вихревой губки (vortex sponge) была выдвинута Уильямом Томсоном в начале 1880-х годов. И за последующие двадцать лет получила весьма внушительное развитие благодаря существенной поддержке со стороны коллег, таких как В.М. Хикс, Дж.Ф. Фитцджеральд и другие. Содержательные подробности на данный счёт можно найти в тексте «Одиссея вихревой губки», здесь же особо важно отметить неожиданный итог всего этого предприятия.
По целому ряду физико-математических причин Уильяму Томсону категорически не нравилась та теория электромагнетизма, что была разработана Джеймсом Клерком Максвеллом. Поэтому теория эфира как вихревой губки в некотором глубоком смысле была как бы альтернативной, собственной теорий Кельвина для единого объяснения феноменов электричества и магнетизма. Причём теорией, разработанной на существенно иных – более внятных – концептуальных основах.
По этой причине можно представить себе удивление разработчиков новой теории, а в особенности самого Кельвина, когда в итоге всех весьма нетривиальных математических расчётов и преобразований они пришли к такому набору уравнений, которые совершенно отчётливо выглядели как электромагнитные уравнения Максвелла…
Очень похожая история, кстати, повторилась полвека спустя. Когда молодой и нахальный гений Ричард Фейнман решил математически вывести собственную, новую теорию электродинамики, не прибегая вообще ни к каким излишним гипотезам об устройстве природы, кроме самого минимального набора вроде законов Ньютона. Итогом же этого дерзкого предприятия стало одно лишь удивление и глубокое разочарование Фейнмана, поскольку в финале своих выкладок он опять пришел к давно известным всем уравнениям Максвелла…
#
Электромагнитная теория Максвелла, впервые сумевшая объединить феномены электричества, магнетизма и света в концептуально единую физико-математическую конструкцию, сегодня расценивается как одно из величайших достижений науки XIX века.
Однако не только при жизни Максвелла, но и многие годы после его смерти (по странному и неслучайному, возможно, совпадению произошедшей в год смерти Клиффорда), максвеллова ЭМ-теория вовсе не считалась в научной среде чем-то особо выдающимся. Долгое время современники просто не понимали масштаб и значимость сделанного этим учёным открытия.
Причин для такой недооценки было довольно много. Как очень невнятная и искусственная расценивалась, к примеру, механическая модель эфира в основе уравнений Максвелла (что с готовностью признавал и сам автор). Не меньше дискомфорта вызывали у коллег и трудно понимаемые уравнения, с помощью которых Максвелл объединил эффекты электричества и магнетизма, поскольку в первоначальном варианте для описания взаимосвязей ему потребовалось два десятка формул.
Переформулировав ту же математику на язык кватернионов, сам Максвелл сумел сократить количество уравнений вдвое. Далее, к концу XIX века и в основном благодаря Оливеру Хевисайду, уравнения Максвелла были преобразованы с помощью инструментария векторного анализа к компактному виду уже из 4 формул. Этот вариант записи вплоть до нынешних дней считается каноническим и характерным для большинства учебников.
В XX веке, однако, более продвинутая математика дифференциальных форм позволила упаковать уравнения Максвелла всего в две формулы. И наконец, уже ближе к концу столетия, неожиданно обнаружилось, что самым простым и естественным языком для описания той физики электромагнетизма, которая была открыта Максвеллом, оказывается язык геометрических алгебр Клиффорда.
Ибо в терминах клиффордовой математики, как выяснилось, все максвелловы взаимосвязи между феноменами электричества и магнетизма описываются всего лишь одной – поразительно короткой – формулой…
Вполне разумно предположить, что если бы хоть один из двух великих учёных, будь то Максвелл или Клиффорд, не умер в совсем не старом ещё возрасте в один и тот же 1879 год, то для выявления столь отчётливого единства и близости между их открытиями не понадобилось бы целое столетие.
Более того, в следующих разделах с опорой на научные достижения XX века будет показано, что это же глубокое единство математики Клиффорда и физики Максвелла обнаруживается не только в природе электромагнетизма, но и в основах геометрии Сознания. Вот только об этом современная наука пока что не имеет вообще никакого представления.
#
Приблизившись, наконец, к финалу раздела про «Путь Клиффорда», самое время свериться с теми пунктами продвижения, что были намечены в исходном плане. И более отчётливо обозначить, в частности, пункт о «минимальном агентстве», на уровне которого происходит первичное сопряжение сознания и материи в природе. Или об «атоме материи мысли», как примерно то же самое называли во времена Клиффорда.
Несомненного выделения заслуживает здесь следующий исторический факт. Самые первые содержательные результаты для постижения природы этого «агентства» начали появляться в науке в то же самое время, когда возникли концепция «материи разума» (mind-stuff) Клиффорда и концепция эфира как «вихревой губки» Кельвина.
Норвежский учёный Карл Бьёркнес в 1875 году открыл, затем развил и экспериментально проверил, а в 1881 году триумфально продемонстрировал миру свою выдающуюся теорию «о гидродинамике в основах электромагнетизма». Триумф теории Бьёркнеса очень удачно вписался в программу Первой Международной выставки электричества в Париже, собравшей все мировые достижения того времени как в области практических приложений, так и физико-математической теории электромагнетизма.
Остроумные, но несложные опыты и убедительные теоретические выкладки профессора Бьёркнеса, демонстрировавшие мощные аналогии между наглядными эффектами гидродинамики и загадочными прежде феноменами электричества-магнетизма, стали, по оценкам британского журнала Nature, наиболее интересным событием парижской выставки «как с физической, так и чисто теоретической точки зрения». (Подробности см. в текстах Водные аттракционы и Семейное дело).
Ядром же и сутью теории Бьёркнеса была концепция «пульсирующих сфер», как он это называл. Согласно его идее, положительный и отрицательный заряды электрических взаимодействий на самом деле являются вовсе не разными физическими сущностями, а одним и тем же объектом – сферой – осциллирующей или, иначе, пульсирующей природы. В колебаниях диаметра или «пульсациях» сферы имеются две противоположные фазы, максимального и минимального диаметра, которые и соответствуют двум противоположным электрическим зарядам.
Волны, распространяющиеся в эфире от таких пульсаций, оказываются аналогичны волнам на воде. А гидродинамическая физика их взаимодействий, как показал Бьёркнес, позволяла не только аналитически вычислять, но и наглядно объяснять все известные на тот момент электромагнитные эффекты.
Более того, эта же модель предоставила и естественную интерпретацию для загадочного «тока смещения», на основе которого Максвеллу удалось объединить электричество и магнетизм. Здесь пульсация сферы – или иначе, локальная осцилляция возмущения в среде эфира – и была тем самым странным эффектом, когда электрический заряд «как бы двигался», порождая магнитное поле, однако оставался при этом на месте.
Гидродинамическая модель Бьёркнеса по сути идеально сочеталась как с базовой идеей Клиффорда («всё в мире суть волны»), так и с концепцией Кельвина «пространство как вихревая губка», поскольку физика такой губки естественным образом объясняла распространение электромагнитных волн как поперечных («поверхностных»), а не продольных колебаний среды.
Самое же главное для нашей истории в том, что именно здесь – в локально осциллирующем возмущении эфира, образующем элементарный электрический заряд по Бьёркнесу – наука впервые соприкоснулась с тем самым «минимальным агентством», которое служит основой не только материи, но и разума во вселенной…
Вот только постичь это науке до сих пор в высшей степени трудно. Почти невозможно, можно сказать. По одной простой причине, объяснить которую удобно и поучительно следующим образом.
#
Аккурат пятьдесят лет тому назад, в феврале 1970, в Принстонском университете, США, по инициативе видного светила мировой физики Джона Арчибальда Уилера, было решено отметить примечательный юбилей. Ровно 100 лет с тех пор, как Уильям Кингдон Клиффорд представил Кембриджскому научному обществу свой удивительный доклад о «Пространственной теории материи», предвосхитившей теорию гравитации Эйнштейна.
Дабы отметить этот юбилей достойно, профессор Уилер пригласил на торжественное мероприятие плеяду из трёх десятков звёзд теоретической физики, среди которых были Фримен Дайсон, Стивен Хокинг, Юджин Вигнер, Никола Каббибо, Брайс Де Витт и другие выдающиеся теоретики. Сквозной же темой докладов на этой юбилейной встрече была объявлена такая:
Где мы находимся сегодня, и какого рода прогресс мы можем ожидать в духе предвидений Клиффорда о частицах, как сделанных из искривлённого пустого Пространства?
Всего в одной лишь этой фразе обнаруживается очень важный сигнал и указатель. Можно даже сказать, «Ключ к пониманию» того, каким образом науке физике удаётся уже свыше столетия самой себе морочить голову. Из-за чего абсолютно непостижимой остаётся не только тайна природы Сознания во вселенной, но также никак не находит решения и существенно другая фундаментальная проблема науки – о сведении квантовой физики и теории гравитации в единую самосогласованную картину.
По сути весь XX-й век – начиная с первых статей Эйнштейна и его идей об «отмене эфира» – современная наука упорно пыталась (и пытается доныне) рассуждать «о частицах, как сделанных из искривлённого пустого Пространства». Трюк самообмана в том, что Уильям Клиффорд нигде и никогда не говорил о пустом пространстве. Напротив, всегда и всюду он говорил об эфире, то есть о Материи Пространства, необходимой как мост для объединения всех феноменов природы в единую картину.
В конкретных раскладах нашего расследования это не просто существенное искажение правды, а ошибка абсолютно принципиального характера. И лишь когда научный мейнстрим наберётся отваги признать эту глупую ошибку, вот тогда-то и начнётся реальный прогресс. Причём прогресс очень быстрый.
Потому что все компоненты для новой науки, сводящей воедино не только гравитацию и квантовую физику, но также физику и геометрию сознания, на самом деле уже давно учёными открыты и разработаны. Осталось их только правильно собрать – с опорой на идеи, планы и научное наследие Клиффорда, естественно…
# # #
Дополнительное чтение:
Начало мини-сериала Геометрия и Материя Разума
О многолетних усилиях физика Оливера Лоджа привлечь внимание науки к изучению тонкого мира и вечной жизни нашего разума: Шаманы Матрицы ; Там за облаками_глава (61)
О долгой и трудной судьбе одной важной научной идеи: Одиссея вихревой губки
О мощном возрождении в теоретической физике XXI века давно отвергнутой «вихревой модели» Кельвина для устройства частиц: Sci-Myst: Вихри и знаки перемен
О великом и очень быстро забытом открытии Карла Антона Бьёркнеса: Водные аттракционы ; Семейное дело
О весьма специфической роли Джона Арчибальда Уилера в истории физики XX века: Sci-Myst: Запреты Уилера, плюс разделы «Это все из бита» и «Два пути» в тексте к юбилею Шеннона.
# #
Основные источники:
William Kingdon Clifford, «On the Space-Theory of Matter» (February 21, 1870). In Proceedings of the Cambridge philosophical society (1864-1876, Printed 1876), 2: 157-158. Online. Русский перевод: «Альберт Эйнштейн и теория гравитации», Изд. «Мир», 1979
Roy Chisholm, «A Scientific Prophecy by W K Clifford». Advances in Applied Clifford Algebras 10 (1) (2000), 161-162
Monty Chisholm, «Science and Literature Linked: The Story of William and Lucy Clifford (1845–1929)». Advances in Applied Clifford Algebras 19 (2009), 657–671
William Crookes, ‘Notes of an Enquiry into Phenomena Called Spiritual’, Quarterly Journal of Science, vol. 3 (New Series) (1874), pp. 77–97.
William Crookes, Researches in the Phenomena of Spiritualism (London: James Burns, 1874).
Richard Noakes, «Physics and Psychics: the Occult and the Sciences in Modern Britain». 2019 Cambridge University Press, 418pp
George Forbes, «Hydrodynamic Analogies to Electricity and Magnetism». Nature, 15 August 1881
# # #
kiwi arXiv 