( Февраль 2025, idb@kiwiarxiv )
Другим названием для данного текста вполне могла бы быть строка типа «Сад сходящихся троп (часть N+1-я)». Но суть тут, однако, всё же не в тропах и не в частях, а в раскрытии одной великой Тайны. И в том, самое главное, почему раскрытия её положено всем бояться.
Случилось так, что в 1970-е годы произошли три совсем разных, но принципиально важных для нашей истории события. Три никак, казалось бы, не связанных события, совершенно не сопоставимых друг с другом по своему масштабу, однако здесь равно значимых — при своём совокупном рассмотрении.
В 1970-е — и это событие первое — на небосводе исторической науки в полную мощь засияла поздняя звезда по имени Фрэнсис Амелия Йейтс (1899-1981). В течение предыдущего десятилетия эта замечательная женщина-историк подготовила и опубликовала три таких в высшей степени содержательных книги [o1, o2, o3], которые не только предоставили существенно новый взгляд на эпоху европейского Возрождения, но и, по сути дела, породили новую научную парадигму.
Ибо по некоторым очень глубоким, но неназываемым причинам эпоху Ренессанса у историков прежде было совершенно не принято рассматривать так, как это сделала Йейтс. Которая не просто погрузилась в документы, идеи и идеалы того периода, но и очень убедительно с их помощью продемонстрировала, насколько огромное влияние на мыслителей и деятелей Возрождения оказывали древние эзотерические тексты оккультно-магического содержания. И прежде всего, дошедшие из античности тексты так называемой «Герметической традиции». [o4]
Вторым событием нашей истории стало то, что в 1970-е годы совсем юный в ту пору автор данных строк впервые приобщился к оккультным делам криптографии. Строго говоря, связывать древнее искусство составления и вскрытия шифров с тайнами оккультизма было тогда уже совершенно не принято. Ибо криптография к тому времени уже стала вполне солидной компьютерно-математической наукой. Но наукой не простой, что существенно, а очень глубоко засекреченной по причине её особой важности в таких делах, как защита государственных тайн и разведка иностранных военных/дипломатических систем связи.
Формулируя то же самое чуть иначе, можно сказать, что приобщение к миру секретной науки в ту пору одновременно означало и приобщение к области оккультных тайн. Но практически никто, правда, тогда на это так не смотрел.
Однако, — и это самое главное событие третье — в те же 1970-е родился существенно новый способ заниматься наукой о защите/добыче ценной информации, получивший название «открытая криптология» [i1]. Благодаря таким учёным академического сообщества, которые никак не были связаны с секретными спецслужбами, но сумели самостоятельно (пере-)открыть для всех важные криптографические тайны, общество постепенно начало понимать простые, но очень важные истины.
Понимать то, как много нужного и полезного в жизни может предложить людям такая наука, которая открыто и свободно для всех даёт доступ к «оккультным», строго засекречивавшимся прежде знаниям. [i2]
Примерно четверть века спустя после всех тех событий, то есть «на рубеже тысячелетий», случилось так, что автор этих строк закончил свою долгую «антропологическую экспедицию» с полным погружением в деятельность секретных спецслужб. И следующую четверть века — теперь уже в роли журналиста — полностью посвятил изучению и освещению того, как учёные и прочие независимые исследователи находят и раскрывают для всеобщего блага самые разные из тех «оккультных тайн», что прежде были доступны лишь посвящённым.
Попутно же, ясное дело, пришлось освещать и кое-что ещё — насколько сильным-упорным остаётся сопротивление тех из иерархов посвящённых, кто по-прежнему категорически против раскрытия тайн секретной науки. Ибо это явно и существенно подрывает их власть и влияние. [i3]
А потому широкую публику — как и прежде с древних времён — до сих пор всячески пугают страшными опасностями от раскрытия «оккультных знаний».
Но как бы там ни было, в количестве и качестве уже раскрытых или переоткрытых на сегодняшний день секретов прошлого достигнут ныне такой уровень, когда имеется возможность не только полностью разгласить, но и открыто изучать особо важную, главную «Тайну оккультизма»…
Причём осуществить здесь это тотальное разглашение удобнее всего через объединение информации из трёх упомянутых выше ресурсов: (1) изыскания Фрэнсис Йейтс; (2) результаты открытой криптологии; (3) материалы расследований kniganews/kiwiarxiv.
#
Парадигма Йейтс
О важнейших исторических работах Фрэнсис Йейтс, принёсших ей мировую славу и давших начало «парадигме Йейтс», удобнее рассказать чуть далее. А тут и сейчас будут предоставлены (сокращённые до передачи сути) переводы двух таких статей исследовательницы, которые посвящены «не совсем её» периоду.
То есть в этих поздних текстах Йейтс [o5] анализируются события и документы уже не столько эпохи Возрождения, сколько последовавшего далее периода, заложившего основы Просвещения. Однако и данные её работы полностью выдержаны в парадигме Йейтс, демонстрируя скрытое и очень долго замалчивавшееся влияние оккульно-герметических текстов на становление науки Нового Времени.
[ начало цитирования ]
Ньютон, его математика и алхимия [o6]
Та работа, что за последние годы была проделана над не публиковавшимися никогда прежде рукописями Исаака Ньютона, никак не повлияла на его репутацию блестящего математического мыслителя, автора «Начал» и «Оптики«. Но это изменило контекст, в котором мы видим Ньютона теперь. Ибо из неопубликованных его работ следует, что этот крупнейший деятель научной революции XVII века был всё ещё глубоко вовлечён в идеи, которые мы считали типичными для эпохи Возрождения.
В своей революционной статье «Ньютон и свирель Пана«, опубликованной в «Заметках Королевского общества» в 1966 году, Дж. Макгвайр и П. Раттанси цитируют из неопубликованных рукописей слова, которые свидетельствуют об уверенности Ньютона в том, что он, открывая закон всемирного тяготения и связанную с ним систему устройства мира, заново переоткрывал древние истины, известные ещё Пифагору и сокрытые в мифе об Аполлоне и его семиструнной лире.
С этой же глубоко ренессансной верой в древние истины, сокрытые в мифах, было связано и доверие Ньютона к «Гермесу Трисмегисту» как древнеегипетскому мудрецу. Иначе говоря, Ньютон проигнорировал позднюю датировку «Герметики» Исааком Казобоном. … И теперь, после изучения неопубликованных работ, учёные склоняются к мнению, что механика Ньютона создавалась под влиянием Герметизма, так что и Ньютон, в некотором смысле, тоже является философом-герметиком.
Самым же поразительным открытием при изучении неопубликованных работ стал тот факт, что Ньютон не просто интересовался алхимией (это было известно всегда), но и уделял этим герметическим изысканиям времени и энергии больше, нежели своим математическим занятиям. Он собирал книги по алхимии, пытался разгадать научные процессы, которые, как он полагал, были сокрыты в алхимических мифах, а с помощью лабораторных печей он неустанно трудился над проверкой тех рецептов, которые, как полагал Ньютон, он расшифровал из записей на таинственном языке алхимиков.
По всем статьям это были не заурядные наивные упражнения в изготовлении золота, но попытки религиозного учёного раскрыть божественный замысел в устройстве материи. Алхимические исследования Ньютона дополнялись его математическими изысканиями. Они строго направлялись экспериментами и точными расчётами с использованием того же строго научного метода, который он использовал в тех работах, благодаря которым прославился. В недавнем исследовании Б. Доббса «Основы алхимии Ньютона» (Кембридж, 1975) этот факт подчёркнут особо.
. . .
Среди большого числа авторов-алхимиков, которых изучал Ньютон, одним из его любимых был Михаэль Майер, чьи работы он конспектировал снова и снова. Майер принадлежал к движению немецких розенкрейцеров начала XVII века; он особенно пристально изучал алхимическую мысль, скрытую в мифах, а его собственные алхимические труды близки по духу трудам Джона Ди [математика и мага при дворе Елизаветы], философия которого лежит в основе манифестов розенкрейцеров.
. . .
Описанные здесь предпосылки [в идеях алхимиков, розенкрейцеров и прочих учёных-магов] выглядят как возможности для своего рода исторической подготовки к появлению Ньютона. Однако проблема объяснения перехода от мировоззрения и личности учёного позднего ренессансного типа – типа Джона Ди – к личности и мировоззрению учёного XVII века вроде Ньютона, эта проблема всё ещё не решена.
Но как бы там ни было, в основе учёного XVII века было ядро Герметизма. У Ньютона-математика была другая сторона, Ньютона-алхимика. Перекрывались ли эти два главных интереса, даже в его «Началах» и «Оптике», как думают некоторые из современных учёных? И если это так, то не следует ли поискать предшественников Ньютона в алхимических движениях начала XVII века, которые пока что изучены лишь весьма поверхностно?
#
Страх оккультного [o7]
(1979, обзор книги Б. Копенхавера «Шампье и восприятие оккультной традиции во Франции эпохи Возрождения»)
Когда [в 1728 г. писатель, учёный и известнейший в своё время популяризатор науки Бернар] Фонтенель готовил свою «похвальную речь» об Исааке Ньютоне для доклада в Королевской академии наук Франции, он получил возможность ознакомиться с рабочими записями Джона Кондуита [наследника и владельца архива Ньютона]. Из которых Фонтенель узнал, что одним из мотивов, побудивших Ньютона начать свою работу в области математики, было исследование того, имеются ли научные основания для доверия предсказаниям юдициальной астрологии.
В своём докладе о Ньютоне Фонтенель полностью этот факт опустил, причём подобные умолчания — как отмечает в своей новой книге Брайен Копенхавер — в эпоху Просвещения стали делом вполне обычным. Ибо для Фонтенеля астрология была недостойна даже мимолётного упоминания.
«Оккультная традиция и все её утверждения о силах магии, алхимии, прорицания, ведьмовства и прочих тайных искусств больше не требовали серьёзного ответа от серьёзных мыслителей.»
Как же так получилось, что подобного рода темы исчезли из основного потока европейского менталитета? Как они оказались изгнаны с поверхности, чтобы впоследствии вести лишь дискредитированное подпольное существование?
Копенхавер пишет:
К моменту выхода в свет первого издания Британской Энциклопедии в 1771 году эта трансформация была завершена. Статьям об астрологии, алхимии, каббале, гадании, демонах, колдовстве и о слове «оккультизм» первая «Британника» уделила в общей сложности сто тридцать две строчки, то есть меньше одной полной страницы книги.
Тема астрономии занимала там шестьдесят семь страниц, а химия — сто пятнадцать.
Произошла непреодолимая историческая трансформация. Современная наука, начав своё победоносное шествие, стёрла из памяти недавнее прошлое. В процессе столь грандиозных перемен те факты, которые одно поколение сознательно опускало, далее оказались действительно забыты преемниками.
Последующие поколения забыли об интересе Ньютона к алхимии, пока не столкнулись [триста лет спустя] с его неопубликованными работами. Но при этом подход Фонтенеля и поныне остаётся неизменным, даже когда мы получили документальные свидетельства того, что Ньютон придавал такое же, или даже большее значение своим алхимическим исследованиям, нежели своим математическим работам.
В последние годы предприняты попытки проникнуть за ту завесу, которой влиятельные фигуры прошлого были окутаны усилиями историков девятнадцатого и начала двадцатого веков. Когда я была молодой девушкой (не скажу, что молодой студенткой, потому что эти предметы мне не преподавали ни в одном университете), то книги, которые я читала о Марсилио Фичино, описывали его как философа-неоплатоника, которым он, конечно же, и являлся, но в них никогда не упоминалось, что он был магом-неоплатоником.
И теории Фичино о магии, и его использование талисманов — это всё стало открытием лишь недавних лет. Исследование Д.П. Уокера, в котором изучена астральная медицина Фичино, доказательно показывает её основы в «Асклепии», магическом трактате, приписываемом Гермесу Трисмегисту.
Аналогично, когда тридцать лет назад я читала о Джордано Бруно, книги того времени представляли его как просвещённого философа эпохи Возрождения, защитника учения Коперника от реакционеров. В действительности, однако, оказывается, что Бруно в своих работах пространно цитировал Асклепия о магической реформе религии, а его защита гелиоцентризма как таковая не только отчётливо отражает влияние, но и, возможно, вообще вдохновлена текстами «Гермеса Трисмегиста» о солнце.
Такого рода перечитывание или переосмысление выдающихся фигур в истории мысли — это работа, которая началась совсем недавно. Её необходимо расширять и далее при детальном изучении многих прочих фигур, готовя таким образом общую переоценку тех процессов, посредством которых важные этапы в истории мысли были спрятаны и сокрыты забвением типа забывчивости Фонтенеля.
Ныне, в работах современных историков, магия и оккультизм уже не выглядят забытыми и не исключаются из сферы серьёзного изучения. Напротив, интерес к этим предметам значительно возрос. Современные передовые исследования, как правило, рассматривают их в рамках социологии или антропологии, подходя к изучению в обобщённом виде.
Брайан Копенхавер полагает, что
Хотя со временем, наверное, станет возможным написать историю оккультного мышления с точки зрения социологии знания, пока что сделать это мы не в состоянии. Прежде нам нужно получить лучшее представление о том, какими реально были эти прошлые уровни знания, и о том, как это соотносилось с тем, что про них декларировалось. Для этого необходимо иметь более ясное представление о том, что думали об оккультизме важные для истории личности и что они говорили об этом публично.
Именно это Копенхавер попытался сделать для Симфорьена Шампье [1471-1539, центрального героя своей книги — французского врача, историка и плодовитого писателя]. Какое отношение этот человек мог иметь к той новой магии и оккультизму, что появились в Италии благодаря Марсилио Фичино [1433-1499, сделавшему первый перевод Гермеса Трисмегиста на латынь] и Пико делла Мирандоле [1463-1494]?
В книге Копенхавера, как свидетельствует и её название, показано, сколь глубоко и сильно Шампье заботило «восприятие оккультной традиции во Франции эпохи Возрождения». Две ранние книги Шампье, написанные в начале его карьеры, «Корабль принцев» (1502) и «Корабль дам» (1503), стали одними из первых работ, запустивших распространение платонизма Фичино во Франции. А целый ряд последующих книг Шампье представляет собой «своеобразную смесь медицины, философии, теологии и оккультизма», на которую Фичино оказал глубокое влияние.
В статье, опубликованной двадцать пять лет назад и перепечатанной в его книге «Древняя теология«, Д. П. Уокером сделано контрастное сопоставление того восприятия оккультного и магического мышления, что были характерны для Франции и для Италии. В Италии воплощением новой магии был неоплатонизм, который с таким энтузиазмом приветствовали Фичино и Пико. Во Франции же, хотя неоплатонизм также был модной философией, к ядру герметической и каббалистической магии в этом движении относились с заметно большей осторожностью. Предпринимались и попытки воспринимать эту философию так, чтобы отгородить её от магии.
Эту бóльшую осторожность французских неоплатоников в отношении магии Уокер объясняет влиянием парижской схоластики. Шампье — прекрасный пример именно такого осторожного французского неоплатоника и герметика. Убеждённый сторонник всего французского, включая и парижскую схоластику, он при всём этом также был глубоко увлечён неоплатонизмом и святым Гермесом Трисмегистом — как подлинным, согласно этому способу мышления, источником идей Платона и столь же древним, как Моисей.
. . .
Исследования французского неоплатонизма, вроде работ Шампье, выявляют сдержанность и страхи, которые многие люди испытывали в отношении опасностей оккультизма в эпоху Возрождения. Хотя страхи колдовства в шестнадцатом и начале семнадцатого веков обычно преподносятся как народные движения, я полагаю вполне вероятным, что в какой-то степени народ был напуган и страхами перед учёной магией.
Вне всяких сомнений, существенным здесь фактором было то, что «Демономания колдунов» Жана Бодена [1530-1596], одного из тех писателей, кто сыграл главную роль в разжигании охоты на ведьм, начинается с нападок на Пико [делла Мирандолу] и [Корнелия] Агриппу — за их нечестивое, как называл это Боден, использование Каббалы для магии. То, что ренессансный оккультизм Пико и его последователей отчётливо направлял к религиозным реформам, сделало его уязвимым для неистовой пропаганды против ереси, с которой в сознании ортодоксов так часто ассоциировалось колдовство.
Под прессом страхов встревоженного общественного мнения, маг эпохи Возрождения стал прибегать к ещё большей секретности, в то время как образ его превратился в образ Фауста. Джордано Бруно, отбросивший всякую осторожность и открыто проповедовавший религиозную реформацию, основанную на магической религии египтян, как её описывал этот ужасный Асклепий, вполне закономерно закончил свою карьеру на костре.
Одним из очень важных аспектов данной проблемы является такой вопрос. Насколько сильно вот это давление и эти страхи повлияли на то, каким образом великие мыслители раннего Нового Времени представляли свои работы публике? Почему Ньютон публиковал свои труды по математике и оптике, скрывая при этом свой интерес к алхимии и к пропорциям Храма Соломона? [согласно оккультной традиции, в конструкции этого храма Богом были зашифрованы тайны мироустройства]
Затрагивает ли это сокрытие части своего мировоззрения и других известных личностей, таких, например, как Декарт? По документам из книги Байе «Жизнь Декарта» отчётливо видно, насколько сильно философ боялся, что после возвращения из Германии его будут принимать за розенкрейцера.
В другой недавней книге (Jurgis Baltrušaitis, Anamorphic Art, 1977) предполагается, что автоматы и другие механические изобретения, которые Декарт наблюдал в садах курфюрста Пфальцского в Гейдельберге [один из важных персонажей «Розенкрейцерского Просвещения»], подсказали ему основы его механистической философии. Такого рода изобретения в оккультной традиции того времени было принято именовать «настоящая искусственная магия». Но данное выражение, однако, никогда не использовалось ни Декартом, ни картезианцами в контексте механистической философии.
Другой способ смотреть на ту же самую проблему — это задаться иным вопросом. До какой степени шумные протесты публики того времени против ведьм, колдунов, розенкрейцеров и тому подобного поспособствовали освобождению науки от её ассоциирования с магией, которую отвергали и избегали из-за страха перед пугающим?
Наверное, имеет смысл задаться такими вопросами в свете новой книги Копенхавера. Потому что дилемма Шампье — как одновременно принимать и отвергать оккультную традицию — может представлять собой одну из ранних форм всей этой проблемы.
[ конец цитирования ]
#
Объяснения в формате 3х3
К концу 1970-х годов, когда Фрэнсис Йейтс публиковала процитированные выше тексты, она находилась в зените мировой славы. Удостоенная почётных наград и званий в научном сообществе, возведённая государством в ранг дамы-командора Британской империи, приглашаемая в туры лекций по разным странам и престижным университетам планеты, Йейтс имела все основания полагать, что дело её жизни будет столь же успешно продолжено коллегами и далее.
На самом деле, однако, всё вышло совершенно иначе. Уже в следующем десятилетии, вскоре после смерти дамы-командора в 1981, «парадигму Йейтс» стали весьма решительно и эффективно вытеснять из мейнстрима науки куда-нибудь подальше. В маргинальную нишу, интересную разве что узким специалистам, задвинутым на истории эзотеризма.
Отчего и эзотеризм, кстати, примерно в те же 1980-е годы к своим многочисленным и расплывчато-неоднозначным определениям добавил (с явной подачи историков-последователей Йейтс) и ещё одно такое:
Эзотеризм — широкая категория всех «отвергнутых знаний», неприемлемых как для мейнстрима религиозных властей, так и для доминирующей научной парадигмы в науке европейского толка.
Это замечательное определение позаимствовано из статьи «Эзотеризм» авторитетнейшей Энциклопедии Британника. Ибо лишь только в данной статье ныне удаётся обнаружить единственное упоминание имени историка Фрэнсис Амелии Йейтс на сайте этой реально информативной энциклопедии…
Почему же всё так произошло?
Чтобы ответить на этот вопрос обстоятельно и убедительно, имеет смысл рассмотреть проблему с трёх сторон.
Во-первых, хотя бы совсем вкратце осветить суть тех новых фактов об идеях и идеалах эпохи Возрождения, что предъявила историкам Фрэнсис А. Йейтс в трёх самых главных из своих книг [o1, о2, o3].
Во-вторых, несколько иначе — в свете книг Йейтс — рассмотреть (очевидно разные) темы трёх предыдущих публикаций проекта kniganews/kiwiarxiv [i4][i5][i6]. Которые были подготовлены без каких-либо увязываний друг с другом, однако в итоге оказались дополняющими друг друга частями Прелюдии для данного текста.
И в-третьих, в свете этих публикаций рассмотреть такую историю Открытой Криптологии, которая по всему должна была начаться ровно сто лет тому назад, в середине 1920-х. Но была очень быстро отвергнута и остановлена «доминирующей научной парадигмой». По той же самой, в сущности, причине, с которой подробно разбиралась Фрэнсис Йейтс — из-за страха перед оккультизмом.
(1) Три главных книги Йейтс
Первая книга этого ряда, «Джордано Бруно и герметическая традиция» [o1], восстановила такую историю эпохи Ренессанса, в которую очень плотно вплетена история возрождения древних оккультных знаний Герметизма, дошедших из античности. А жестокая казнь Бруно на костре, соответственно, была наказанием церкви именно за то, что он открыто распространял герметические знания и призывал к реформе религии через освоение людьми «египетской» магии Тота-Гермеса-Трисмегиста, напрямую и без посредников соединяющей человека с Богом Единым.
Благодаря второй главной книге Йейтс, «Искусство памяти» [o2], в исследования исторической науки был возвращён практически полностью забытый к XX веку метод эффективного распространения знаний, успешно практиковавшийся людьми со времён античности, как минимум, и до наступления эры книгопечатания. Благодаря освоению особых «магических» приёмов мнемотехники, как показала работа Йейтс, образованные люди были способны в деталях запоминать и воспроизводить наизусть огромные объёмы речей и прочитанных рукописей.
Книга же третья, «Розенкрейцерское Просвещение» [o3], стала такой работой Йейтс, в которой она предоставила и обосновала совершенно новый исторический взгляд на тайное общество Розенкрейцеров и его особую роль в переходе Европы от Ренессанса к эпохе Просвещения. Где для нас особо интересна специфическая наука розенкрейцеров, сочетавшая оккультно-магические дела с математикой и экспериментальным изучением природы. А также тесные взаимосвязи манифестов розенкрейцеров с философией Фрэнсиса Бэкона, заложившей основы эмпирической науки Нового Времени. [i7]
(2) Три статьи kniganews/kiwiarxiv
Январский, 2025 года материал «Единая реальность шпионов и мифологии» рассказывает о рассекреченных ныне документах с подробностями о том, как методы оккультной — и по сути своей отчётливо розенкрейцерской — науки в 1980-е годы начали активно осваивать и применять в тайных лабораториях и разведывательных операциях американских спецслужб. [i5]
Текст второй, «Время научного гностицизма» (декабрь 2024), посвящён, вообще говоря, совершенно другой теме — очень трудной для науки загадке об устройстве и природе времени [i4]. Основой данного материала, однако, послужила весьма особенная рукопись из архива Исаака Ньютона. Свидетельствующая о том, что фундамент современной физики, заложенный математическими работами Ньютона, содержит в себе ядро оккультно-герметических знаний. Которые Ньютон к собственному удивлению обнаружил зашифрованными в мистических учениях древних мудрецов.
В третьем же материале «Général Cartier: Хронология библиографии» (январь 2025) подробно разбирается странная судьба многочисленных печатных трудов французского генерала-криптографа Франсуа Картье. Опубликованных в первой половине XX века, весьма далёких, казалось бы, от тем оккультизма-герметизма, но по неким неназываемым причинам старательно и почти полностью забытых историками уже во второй половине того же столетия. Если же присмотреться к этому эпизоду повнимательнее, то открывается совершенно новый взгляд на историю Открытой Криптологии — и на её тесные связи с тайнами оккультизма. [i6]
(3) Три аспекта Открытой Криптологии 1920-х
Аспект первый сводится к тому, что сразу после окончания мировой войны, радикально повлиявшей на прогресс криптологии, произошёл очень заметный рост открытых публикаций, посвящённых шифрам и их вскрытию. Но, в отличие от более известной истории 1970-1990-х, в ту пору почти все из этих материалов публиковали военные криптографы-профессионалы на основе своего богатого практического опыта и накопленных на службе знаний. При этом наибольшее число подобных публикаций отмечалось во Франции — благодаря генералу Картье и его бывшим коллегам по военной спецслужбе. [o8]
Другой гранью той же самой темы — или «вторым аспектом» — было то, что мощное развитие криптологии в годы войны происходило параллельно и во многом благодаря столь же мощному развитию беспроводной радиосвязи. А потому в послевоенные 1920-е генерал Картье, очень активно занимавшийся популяризацией научно-технических достижений в периодической прессе, не только публиковал множество статей о новых шифраторах и криптоанализе, но также энергично участвовал в издании новых журналов для радиолюбителей. Ибо в развитии сетей любительской радиосвязи Картье видел новый эффективный способ для широкого и свободного распространения знаний. [i6]
Третий же — и самый главный для нашей истории — аспект заключается в том, что генерал Франсуа Картье опубликовал большую серию статей, а затем на их основе и целую книгу, где очень подробно и обстоятельно рассказал о криптографии Фрэнсиса Бэкона. О замечательном устройстве двухлитерного шифра Бэкона, об истории и технике его дешифрования, и о тех великих тайнах, которые Бэкон зашифровал с его помощью во множестве печатных книг своего времени. [i8]
Нет никаких сомнений, что именно этот, третий аспект «Открытой Криптологии 1920-х» и стал причиной того, что после второй мировой войны не только на книгу Картье, но заодно и на упоминание всех прочих его публикаций в научном сообществе было наложено очень строгое табу.
#
Очевидной причиной этого негласного «табу на Картье» является твёрдо декларировавшаяся генералом уверенность профессионала в том, что старинные книги содержат тайные послания, зашифрованные шифром Бэкона, а в посланиях этих, среди прочего, утверждается, что подлинным автором шекспировских произведений был Фрэнсис Бэкон.
Но в истории этой имеется, однако, ещё и другой, более глубокий и таинственный слой. Для лучшего понимания которого полезно обратить внимание на те публикации, что параллельно с материалами Картье — тогда же в середине 1920-х — появлялись в периодической прессе США. Попутно при таком сопоставлении станет яснее и то, почему так настойчиво стали выталкивать из мейнстрима «парадигму Йейтс» в 1980-х.
Об этом по сию пору мутном слое в истории 1920-х с подробностями рассказывается в статье «Секретная наука Ривербэнка» [i9]. Суть же там в том, что богатый американский меценат Джордж Фабиан, передавший генералу Картье для анализа и публикации дешифрованные тексты Фрэнсиса Бэкона, в действительности передал ему не всё. Полностью утаив от генерала ту их часть, где Бэконом (или его соратниками) рассказывается о секретных научно-магических опытах розенкрейцеров. Ибо в своих Ривербэнкских лабораториях Фабиан тайно занимался воспроизведением этих опытов по описаниям из дешифрованных текстов.
Когда же Картье стал публиковать во Франции полученные от Фабиана дешифрованные тексты Бэкона с экспертным подтверждением верности их восстановления, Фабиан в США устроил закрытую демонстрацию опытов и несколько публикаций в популярных американских журналах, начиная с Scientific American. Где журналисты ярко расписали его не только как «великого криптографа», но и как организатора воистину поразительных новых научных открытий — суть которых, увы, по некоторым причинам раскрывать пока нельзя…
Хотя о розенкрейцерах и об их оккультных тайнах в американских публикациях, как и во французских, тоже не было ни слова, дальнейшая судьба у этих затей Джорджа Фабиана оказалась ещё более печальной, чем у книги Картье или у исторических работ Фрэнсис А. Йейтс. Так что на сегодняшний день об «удивительных открытиях» в Ривербэнке никто уже не помнит и не знает фактически вообще ничего.
Страх давно раскрытой Тайны
В чём же причины столь мощного и очень давно утвердившегося в людях страха, не позволяющего свободно обсуждать и изучать явно интересную Тайну? Раскрытие которой, если вникнуть в парадоксальную суть этой «страшной секретности», в действительности не только было сделано в глубочайшей древности, но и происходило далее многократно на всём протяжении известной истории человечества…
Для обстоятельного ответа на вопрос «о причинах» понадобилось бы несколько томов фактов, документов и их аналитических исследований. Ну а здесь, дабы совсем вкратце очертить суть раскладов, удобно просто предоставить несколько подходящих свидетельств из современной жизни. Плюс — для представления о масштабах полной картины — отослать к особо древнему документу, появившемуся у людей примерно тогда же, когда возникла письменность.
В материалах расследований [i10][i5] — про то, как в начале 1980-х офицеры американской военной разведки США начали осваивать научно-магические технологии в целях шпионажа — вполне содержательно рассказано, насколько успешными оказались эти занятия для участников обучения. Но там нет практически ничего про то, каким образом происходило дальнейшее развитие событий.
А развивались там эти дела весьма интересно. Ибо к концу тех же 1980-х оба основных участника секретной шпионской программы, Фред «Скип» Этуотер и Джо Макмонигл, уволились из вооружённых сил. И стали работать лекторами-инструкторами в Институте Монро — обучая всех желающих методам Hemi-Sync (синхронизации полушарий мозга) и психотехнике OBE (выхода сознания из тела). А также выпуская интереснейшие книги о том, насколько радикально личный опыт в результате подобных оккультных занятий изменяет представления человека об устройстве вселенной и о скрытых возможностях нашего собственного сознания. Не говоря уже о том, что эти новые знания абсолютно не соответствуют традиционным воззрениям как науки, так и религии. [o9][o10]
Глядя со стороны другой, все эти «новые знания» бывших шпионов-экстрасенсов полностью соответствуют оккультным воззрениям магов Ренессанса и их древнего Герметического Свода. Тексты которого по давно заведённой в науке традиции принято относить к античной истории греко-римского периода. Но на самом деле те же по сути знания обнаруживаются и в куда более старинных документах, ведущих начало из архаики додинастического периода в истории Древнего Египта. В частности, первоосновой сокровенных знаний «египетской магии» есть все основания считать одну особенную — и самую древнюю — «Главу познания всех глав в одной главе», или иначе «Главу 64 Египетской книги мёртвых». [i11]
Для нашей истории, впрочем, куда более существенна не глубокая древность оккультных знаний, а то, как ведут себя люди, эти знания осваивающие. Ибо всем понятно, наверное, что начальство военной разведки США просто по определению не могло одобрять инициативы своих бывших сотрудников-экстрасенсов, занявшихся написанием мемуарных книг и обучением всех интересующихся. Вот только самих магов недовольство военного начальства уже ничуть не пугало. Ибо они рассматривали свои новые способности и свою миссию уже совсем в других категориях.
Именно здесь, собственно, и удобнее всего пояснить, в чём заключается «Главная Тайна» оккультизма — в терминах, как это называют, высокого и низкого Герметизма.
Тайна Герметизма низкого, если совсем простыми словами, заключается в том, что магия реально работает и освоить её в той или иной степени может любой желающий. Но в тайне этой для начинающего мага содержится и главная опасность. Вместе с первыми успехами человека в освоении прежде скрытых «сверхъестественных» способностей обычно появляется и желание активно их использовать в собственных интересах. А на этом пути человек практически сразу и неизбежно становится игрушкой «незримых сил», манипулирующих людьми и превращающих мага в свою марионетку.
Тайна же Герметизма высокого заключается в том, что «сверхъестественные» способности раскрываются в человеке вовсе не для успехов в магических трюках, а для открытия каналов к восхождению души и к прямому получению новых знаний. Для познания, если пользоваться терминами религии, своей собственной божественной сущности — как постоянной и неотъемлемой части Единого. [i12]
Если же говорить о том же самом процессе Пробуждения и Восхождения в терминах нашей повседневной жизни, то человеком, вставшим на этот путь, оказывается намного сложнее манипулировать — будь то властям обычным-посюсторонним или же силам незримым-потусторонним. Ибо у человека такого благодаря оккультным знаниям появляется, среди всего прочего, иммунитет к страху и запугиваниям.
По поводу страхов, кстати говоря, имеется весьма информативное свидетельство от Владимира Воеводского. Знаменитого учёного-математика, в какой-то момент своей жизни спонтанно обрётшего способности напрямую общаться с существами потустороннего мира [i13]. И узнавшего от них немало содержательного :
Нужно сказать, что несмотря на множество разговоров с нематериальными «существами» в течение этого периода, я совершенно не понял, что собственно произошло. Мне было «предложено» множество объяснений, включая гипнотизёров, инопланетян, демонов и секретных сообществ людей с магическими способностями. Ни одно из объяснений не объясняло всего, что я наблюдал. В конечном итоге, так как какая-то терминология была нужна в разговорах, я стал называть всех этих существ духами, хотя теперь я думаю, что эта терминология не верна. Также звучали в этом контексте термины «всемирная система» (видимо, контроля над людьми) и, особенно в начале, «игра, хозяйкой которой является страх».
[. . .] С точки зрения духов, страх, насколько я понимаю, рассматривается как один из удобных и эффективных методов воздействия на людей.
#
Дабы подобающим образом завершить эту историю — возвратившись к темам Йейтс о «Розенкрейцерском Просвещении» и Фрэнсисе Бэконе — в качестве финального «объяснения» вполне к месту напомнить известную бэконовскую формулу KNOWLEDGE IS POWER.
Для которой на русский язык имеется два разных по смыслу, но равно верных перевода:
ЗНАНИЕ ЭТО СИЛА
ЗНАНИЕ ЭТО ВЛАСТЬ
Те Знания, которые принято именовать оккультными, когда их держат в тайне, реально дают обладателю власть. Но никак не способствуют росту души. Ибо для восхождения власть не только не требуется, но и ощутимо мешает.
Если же оккультными Знаниями владеют открыто, то их обладатель не только наделён Силой, но и стремится поделиться этими знаниями с другими людьми. Ибо пути и трудности Само-познания ощутимо легче преодолевать не поодиночке, а всем вместе.
Понятно, наверное, что чем больше людей отправляется по пути Восхождения, тем меньше власти у манипуляторов. А потому — для торможения этого процесса — в жизни нашего общества порождается всё больше страхов и раздоров, войн и прочих бед.
Но чего бы там ни предпринимали манипуляторы — будь они потусторонние или здешние, великие или ничтожные — окончательный выбор мыслей и действий всё равно остаётся за вами.
Так что в конечном счёте и наше осмысление прошлого, и восприятие настоящего, и — самое главное — наше будущее зависит именно от нас. И именно к этому, собственно, сводится «главная Тайна оккультизма». Всё тут зависит от нас.
Этого не надо бояться. Но тут определённо есть над чем подумать…
# # #
Дополнительное чтение:
[i1] Параллельные миры
[i2] Криптография как универсальная модель для науки
[i3] Цензура по-научному
[i4] Время научного гностицизма (дек 2024)
[i5] Единая реальность шпионов и мифологии (янв 2025)
[i6] Général François Cartier: Хронология библиографии (янв 2025)
[i7] Бэкон и магия
[i8] 4в1, или ещё одна книга (Маска Шекспира и тайны Бэкона, книга Картье и секреты АНБ)
[i9] Секретная наука Ривербэнка (авг 2024)
[i10] ЦРУ, тайна 25-й страницы и вселенная как голограмма
[i11] Там За Облаками, глава 64
[i12] Квантовая Орнитология ; Фундамент Хопфа
[i13] Важная сторона жизни математика Воеводского (и почему её пытаются скрывать). См. также Остроградский – Воеводский, или То, о чём не говорят
#
Основные источники:
[o1] Frances A. Yates. Giordano Bruno and the hermetiс tradition. — Chicago-London: The University of Chicago Press, 1964. Русский перевод: Ф. Йейтс. Джордано Бруно и герметическая традиция. — М.: Новое литературное обозрение, 2000
[o2] Frances A. Yates. The Art of Memory. — London: Routledge and Kegan Paul, 1966. Русский перевод: Ф. Йейтс. Искусство памяти. — СПб.: Университетская книга, 1997
[o3] Frances A. Yates. The Rosicrucian Enlightenment. — London: Routledge and Kegan Paul, 1972. Русский перевод: Ф. Йейтс. Розенкрейцерское Просвещение. — М.-СПб.: Энигма, Алетейя, 1999
[o4] Marjorie G. Jones. Frances Yates and the Hermetic Tradition. Ibis Press, 2008
[o5] Frances Amelia Yates. Selected Works. Volume X: Ideas and Ideals in the North European Renaissance (Collected Essays). First published 1984 by Routledge
[o6] Frances A. Yates. Did Newton connect his maths and alchemy. Times higher education supplement, 18 March 1977 (Published to commemorate the two-hundred-and-fiftieth anniversary of Newton’s death)
[o7] Frances A. Yates. The Fear of the Occult. The New York Review of Books, 22 November 1979 (Reviewed book: Symphorien Champier and the Reception of the Occultist Tradition in Renaissance France. By Brian P. Copenhaver, Mouton, The Hague, 1978)
[o8] Joseph S. Galland. An Historical and Analytical Bibliography of the Literature of Cryptology. Evanston, Ill.: Northwestern University Press, 1945
[o9] Joseph McMoneagle. Mind Trek: Exploring Consciousness, Time, and Space Through Remote Viewing. Charlottesville, VA: Hampton Roads Publishing Company, 1993; — — —. The Stargate Chronicles: Memoirs of a Psychic Spy. Charlottesville, VA: Hampton Roads Publishing Company, 2002
[o10] Frederick Holmes Atwater. Captain of My Ship, Master of My Soul: Living with Guidance. Charlottesville, VA: Hampton Roads Publishing Company, 2001
#
kiwi arXiv 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.