(Впервые опубликовано – июль 2007)
Криминалистика – наука без научных критериев достоверности?
Постоянный рост доли преступлений, так или иначе совершаемых с применением компьютеров, – это, ясное дело, вполне закономерное следствие процессов всеобщей компьютеризации.
С одной стороны, остается лишь радоваться, что никому, похоже, не приходит в голову навязчивая идея винить именно компьютерные технологии в никак не снижающемся уровне преступности. С другой же стороны не может не озадачивать определенная, скажем так, неадекватность, с которой подобного рода технологии зачастую воспринимаются в судах.
Особенно в тех моментах, что связаны с извлекаемыми экспертами из компьютеров доказательствами вины – в виде разного рода лог-файлов и содержимого технических полей в файлах прочих данных и программ.
Как показывает жизнь, имеется вполне отчетливая тенденция к излишне завышенным оценкам достоверности подобного рода улик.
Типичный тому пример дает одно из недавних решений американского суда, по убеждению которого компьютерные записи «уникально надежны в том смысле, что они были сгенерированы компьютером, а не являются результатом записей человека»…
Для любого компьютерного специалиста – да и просто продвинутого пользователя – вполне очевидно, что сформулировать подобную идею мог лишь тот мыслитель, кто очень смутно представляет себе принципы работы компьютера и степень возможного контроля человека за содержимым файлов.
Конечно, в среде компьютерных экспертов, участвующих в криминальных расследованиях, имеется достаточно много честных и знающих людей, которые в своих выступлениях и статьях пытаются донести до суда, полиции и общества в целом более адекватное представление о реальной картине.
О том, что содержимое любого лог-файла при желании можно менять, что имеются и доступны специальные, несложные в управлении утилиты для быстрой перезаписи содержимого в технических полях файлов, невидимых обычному пользователю.
О том, наконец, что грамотный злоумышленник может сделать с содержимым компьютера что угодно – хочешь, вычистить практически все обычно доступные улики, а хочешь, залить в память машины тучу фальшивых доказательств вины вполне натурального вида.
Но главная проблема в том, что компьютерные улики – это лишь наиболее очевидный пример излишнего доверия правосудия к не особенно надежным доказательствам. И если копнуть чуть поглубже, то нечто весьма похожее откроется и в других, куда более освоенных областях криминалистической науки.
Абсолютно надежный метод?
Никто в здравом уме не станет оспаривать, что анализ отпечатков пальцев является ценным и в основном надежным инструментом при всяком криминальном расследовании. Но нельзя игнорировать и тот факт, что несмотря на более чем вековую свою историю, методы дактилоскопии никогда не оценивались на надежность по принятом в науке критериям.
На первый взгляд это может показаться очень странным, но реальность такова, что отпечатки пальцев стали использовать как веские доказательства еще до того, как стало нормой применение серьезных критериев для оценки научности метода. На сегодняшний день это вопиющее несоответствие не просто существенно, но и особо парадоксально, поскольку подобной оценки уже в явном виде требуют правила, регулирующие, скажем, принятие научных свидетельств в судах США.
Так называемое постановление Доберта (Daubert ruling), принятое американским верховным судом в 1993 году, определило 5 базовых критериев, на основе которых судьям надлежит учитывать в своих решениях заключения научной экспертизы. Согласно одному из этих критериев всякая криминалистическая методика анализа должна иметь четко определенную вероятность ошибок – а это именно то, что для отпечатков пальцев никогда строго не устанавливалось. Более того, на дактилоскопию данные правила до сих пор так и не распространены.
Министерство юстиции США по сию пору упорно настаивает, что свидетельства по отпечаткам пальцев имеют «нулевую степень ошибок» и поэтому находятся вне всяких юридических дебатов. Причем такая же примерно ситуация характерна и для всех остальных стран.
Традиция такова, что в очень давно принятой практике заключений дактилоскопической экспертизы криминалисту положено делать лишь двузначный ответ типа «да» или «нет». Понятно, что с общенаучной точки зрения это похоже на полный нонсенс.
Но вот IAI, Международная ассоциация идентификации, старейшая и крупнейшая в мире профессиональная организация криминалистов, в никем не отменявшейся резолюции 1979 года декларирует, что всякий эксперт, дающий «свидетельство о возможном, вероятном или похожем совпадении отпечатков должен расцениваться как занимающийся неподобающими вещами».
Эту же формулировку практически дословно повторяют и текущие инструкции «научной рабочей группы» SWGFAST, устанавливающей стандарты дактилоскопической экспертизы в Северной Америке: «Идентификация по отпечаткам пальцев – это абсолютное заключение. Вероятные или возможные идентификации находятся за пределами приемлемого для этой науки».
Но как бы эксперты-администраторы дактилоскопии не настаивали на абсолютной истинности своей науки, вопросы о реальной степени достоверности в выводах криминалистов все равно постоянно возникают.
В 1995 году под патронажем CTS, Объединенной службы тестирований, удалось-таки впервые устроить такую проверку работы экспертов, которая была официально «подготовлена, проведена и проанализирована» профессиональной ассоциацией IAI. Результаты тестов оказались совершенно обескураживающими.
В анализ было представлено 4 полных комплекта отпечатков всех 10 пальцев из базы и 7 остаточных отпечатков, снятых с улик. Из 156 человек, принявших участие в тесте, меньше половины (68 экспертов или 44%) правильно классифицировали все 7 следов. А в целом эта проверка дала 48 неверных идентификаций. Понятно, что для «науки», безапелляционно претендующей на абсолютную достоверность своих выводов, такой результат выглядит крайне неприлично.
До такой степени мутная ситуация в столь серьезном деле не может, естественно, не беспокоить научную общественность. В 2003 году национальная академия наук США предложила исследовательскую программу для проверки научной достоверности всех существующих на сегодня криминалистических техник анализа – от отпечатков пальцев и экспертизы волос до баллистики и детекторов лжи.
Идея всем вроде бы понравилась, под финансирование программы быстро нашли фонды и спонсоров, однако вскоре проект встал и развалился.
Потому что спонсоры из индустрии, процветающие на заказах вроде биометрических систем опознания и прочих средств глобальной войны с терроризмом, в качестве главного условия потребовали от ученых, что сами будут контролировать как оценку получаемых при исследованиях результатов, так и доступность этих результатов для общества.
На таких условиях ученые работать отказались. После чего проект не только лишился спонсоров, но также был исключен и из программы государственного финансирования.
А на фронтах борьбы с мировым терроризиом, тем временем, разразилось дело Брэндона Мэйфилда (Brandon Mayfield). Самое скандальное, можно сказать, «дактилоскопическое» дело последних лет, продемонстрировавшее, какова реальная ценность отпечатков пальцев в качестве главного доказательства вины.
История эта началась с расследования террористических взрывов в Мадриде 11 марта 2004 года, где важнейшей уликой для следствия стал обнаруженный вскоре пластиковый пакет с детонаторами. Взрыватели были аналогичны тем, что использовались в бомбах на мадридских железных дорогах, а на поверхности сумки были выявлены отпечатки пальцев, которые были запущены по базам международной розыскной системы.
Принадлежащая ФБР США крупнейшая в мире дактилоскопическая база IAFIS или «Объединенная автоматизированная система идентификации по отпечаткам пальцев» обнаружила в своих хранилищах нужное соответствие, которое 3 собственных эксперта ФБР и 1 приглашенный со стороны квалифицировали как «100-процентно надежное» и «абсолютно неоспоримое совпадение».
При идентификации человека всего по одному отпечатку пальца со столь высоким процентом уверенности эксперты явно руководствовались сопутствующими обстоятельствами. А именно, сильно «подозрительной» личностью обладателя злосчатного пальца.
Ибо выявленный в базе IAFIS отпечаток принадлежал адвокату Брэндону Мэйфилду из г. Портленд, штат Орегон. Который мало того, что был женат на мусульманке-египтянке и пару лет назад защищал в суде человека, подозревавшегося в терроризме, так еще и сам обратился в ислам.
Эксперты-криминалисты из Испании, к их чести, с самого начала выразили сильное сомнение в правильности идентификации Мэйфилда, указав, что видят лишь 8 точек подобия между его дактилоскопией и отпечатком на сумке. Однако в ФБР категорично настаивали, что их специалистами выявлено 15 таких точек, да к тому же и личность Мэйфилда практически идеально вписывается в образ исламского экстремиста.
Мэйфилда, естественно, тут же отправили за решетку, и неизвестно, чем бы вся эта передряга для него закончилась, не отлови испанская полиция еще через 2 недели другого человека, алжирца Унана Дауда, у которого не один, а все отпечатки пальцев совпали со следами на пакете с детонаторами.
Арестованного в Америке адвоката-мусульманина пришлось, конечно, отпустить. Однако ни одного человека за предвзятые и неразборчивые действия не наказали.
Лишь через полтора года после этого, зимой 2006 министерство юстиции США официально разобралось в произошедшем, слегка попеняло ФБР за небрежность в работе и выплатило пострадавшему адвокату 2 миллиона долларов за несправедливое преследование.
Однако надежность и объективность дактилоскопической экспертизы при этом не ставилась под сомнение ни в малейшей степени. Хотя повод был более чем подходящий.
Весьма своеобразный оборот эта же история получила в Великобритании. На проходившей в Лондоне конференции Biometrics2005 была представлена любопытная работа, имеющая достаточно близкое отношение к делу Мэйфилда.
Ученые британского Университета Саутгемптона, Итьел Дрор и Эльза Перон (Itiel, éron), решили исследовать проблему того, насколько могут влиять на заключения экспертов их субъективные предубеждения в сомнительных ситуациях, когда нет абсолютного соответствия между двумя сопоставляемыми отпечатками.
Результаты исследователей наглядно продемонстрировали, как заранее сформированное у людей мнение оказывает столь существенное влияние на экспертизу, что вывод может прямо противоречить их же собственному компетентному заключению, сделанному для суда в прежние годы.
Суть работы заключалась в следующем. Дрор и Перон устроили тестирование, в котором пять опытных экспертов-криминалистов должны были определить, соответствует ли остаточный отпечаток с вещественного доказательства другому отпечатку, снятому с пальца подозреваемого.
При этом каждому из испытывавшихся экспертов один из коллег-криминалистов доверительно сообщал, что сравниваемые отпечатки – это те самые, знаменитые пальчики, которые ФБР недавно привязывало к взрывам в Мадриде и которые привели к ложному обвинению Брэндона Мэйфилда.
Но самая главная фишка опыта была в том, что в действительности данные отпечатки абсолютно никакого отношения к конфузному мадридскому делу не имели. Но зато они были непосредственно связаны с работой самих этих экспертов. Ибо было 5 разных пар отпечатков – для каждого из экспертов своя, им же в прошлые годы уже изучавшаяся и представленная в суде как достоверно установленное соответствие.
Однако теперь, в новых условиях эксперимента, лишь один из пяти специалистов повторно подтвердил совпадение двух отпечатков. Четыре же остальных участника изменили свое собственное заключение, сделанное пятью годами раньше.
Трое из экспертов пришли к выводу, что налицо четко выраженное несоответствие отпечатков, а четвертый заключил, что имеющейся информации недостаточно для определенного вывода.
Количество проведенных в этом исследовании экспериментов, конечно же, не позволяет сделать сколь-нибудь значимые оценки относительно доли ложных опознаний в реальной дактилоскопической экспертизе. Но эта работа максимально наглядно показывает, сколь важно проводить экспертизу по канонам, выработанным серьезной наукой.
Ибо в научных исследованиях давным-давно известно, что при любых тестах с участием людей неизбежны проявления субъективизма, а избавиться от них можно лишь с помощью так называемых слепых методов тестирования.
Например, при опознании свидетелями возможного преступника подлинно объективной процедурой может считаться лишь двойной слепой метод – когда личность подозреваемого известна только третьей стороне, никак не участвующей в опознании. Для всех же остальных, как свидетелей, так и устроителей процедуры, не должно быть известно, кого следует опознать.
Применительно к криминалистической экспертизе такой – подлинно научный – подход подразумевает, что в каждой лаборатории должен быть независимый представитель-наблюдатель, распределяющий анонимно представленные образцы для идентификации. Это реально могло бы помочь в получении действительно объективных экспертных заключений.
Однако, насколько известно, подобная практика среди криминалистов не принята нигде, эксперты никогда не получают данные для анализа «вслепую» и, как правило, заранее знают, какого рода заключение ожидают от них коллеги по следственной работе.
[ВРЕЗКА]
Подделка отпечатков пальцев
Традиция высочайшего доверия к отпечаткам пальцев особо неприятно сказывается в тех случаях, когда подделками и подлогом занимаются сами эксперты-криминалисты полиции. Подобные случаи вскрываются не так уже редко, однако сообщает об этом, как правило, не центральная, а местная пресса.
Одним из самых громких скандалов такого рода в США был случай в апреле 1993 года, когда криминалистов полиции штата Нью-Йорк застукали на фабрикации улик. Некий Джон Спенсер, подозревавшийся детективами в убийстве, ни в какую не давал нужные следствию показания. Тогда во время одного из посещений Спенсером полицейского управления у него незаметно сняли отпечатки пальцев, которые криминалисты подложили в улики, обнаруженные на месте преступления. Это «доказательство» затем стало одним из ключевых на суде, приговорившем Спенсера к 50 годам тюрьмы.
Впрочем, анализируя подобные примеры технически, можно сказать, что они никак, в общем-то, не отражают стойкость отпечатков пальцев к подделкам. Ибо подобным образом – имея свободный доступ к уликам – можно подделать практически любое доказательство. Однако ныне хорошо известны и в корне иные, сугубо технологические способы фабрикации отпечатков, для реализации которых совершенно не нужны свои люди в полиции.
Речь идет о недорогих хакерских технологиях, разработанных для обхода биометрических систем идентификации по отпечатку пальца. Ныне известно около полудюжины такого рода работ, продемонстрированных на конференциях и опубликованных в печати, где с помощью разных подручных приспособлений и доступных материалов изготовляются копии чужих пальцев с характерным рисунком папиллярных линий. Такие копии позволяют не только обманывать биометрические замки, но и – при желании – оставлять сколько угодно следов чужих «пальчиков» на месте преступления.
[КОНЕЦ ВРЕЗКИ]
Спрей с чужой ДНК
Идентификацию на основе ДНК ныне принято – причем вполне заслуженно принято – считать одним из наиболее мощных инструментов в борьбе полиции с преступностью и вообще при самых разных судебных расследованиях.
В отличие от дактилоскопии, для ДНК-анализа сделаны аккуратные оценки относительно вероятностей ошибок опознания, и эти вероятности действительно очень малы. В судебной практике уже имеется достаточно примеров, когда именно ДНК-анализ помогал исправить ошибки неверной идентификации по отпечаткам пальцев и освободить несправедливо осужденных или арестованных людей.
Однако и вокруг этого, сравнительно нового метода анализа уже тоже успел сформироваться ореол некоего абсолютного средства установления истины, которое невозможно, якобы, обмануть. Ибо в массовом сознании как-то само собой сформировалось мнение, что следы ДНК подделать невозможно.
На самом же деле и здесь реальная картина выглядит существенно иначе.
Австралийский ученый-биотехнолог Дэвид Берримен (David Berryman) из Университета Мердока в ходе своих экспериментов установил, что для грамотного злоумышленника эффективно подделать ДНК-следы оказывается, в принципе, совсем несложно.
Обеспокоенный своим открытием исследователь сперва пошел по инстанциям, пытаясь предупредить о потенциальной опасности полицию и судебные органы, однако ни малейшего интереса у властей эта новость не вызвала. Тогда Берримен обратился за помощью к ТВ-журналистам, которые и сделали на данную тему весьма занятный документально-постановочный материал, показанный по австралийскому телевидению в сентябре 2004 года.
Для придания сюжету большего драматизма эту передачу сделали в виде инсценировки преступления, когда реальные капли крови, невольно оставленные поцарапанным преступником на месте «убийства», были им опрысканы из заранее заготовленного флакона с концентрированным раствором чужой ДНК.
После чего настоящий ДНК-эксперт полиции (в отставке) честно проанализировал улики и показал, что они однозначно указывают не на «убийцу», а на другого человека, ДНК-молекулы которого были умышленно разбрызганы.
Как преступник может получить ДНК другого человека, чтобы изготовить спрей и подставить кого-то вместо себя? Сделать это, в сущности, ничуть не сложнее, чем получить чей-то отпечаток пальца.
Можно похитить стакан с оставшимся на крае образцом слюны, или окурок сигареты, или выпавший из головы волос с корнем. В любом из этих образцов достаточно молекул ДНК, которые помещаются в так называемую машину полимеразной цепной реакции (PCR), с большой скоростью размножающую ДНК до многих миллиардов и триллионов копий.
За несколько часов работы такой машины нужной ДНК уже будет столько, что можно наполнить емкость типа парфюмерного флакона со спреем. Этого объема, по свидетельству экспертов, уже вполне достаточно, чтобы «утопить» любые компрометирующие ДНК-следы на месте преступления, разбрызгав поверху содержимое флакона.
В комментариях по поводу данной демонстрации нередко отмечают, что хотя машины PCRповсеместно применяются в биотехнологиях, это довольно недешевое оборудование, которое трудно назвать легкодоступным для преступников. Однако для массового размножения ДНК, по большому счету, требуется не столько стерильный аппарат, сколько лежащий в его основе процесс правильно подобранного разогрева и охлаждения образцов.
В принципе то же самое можно реализовать и в кастрюлях на кухне, имея под рукой теплую воду и термометр. Кроме того, хорошо известно, что если на рынке криминальных услуг появляется устойчивый спрос на какую-то технологию, то преступники осваивают и достаточно сложные технологические процессы. Хрестоматийным примером чего являются подпольные лаборатории по изготовлению амфетаминов.
Короче говоря, широкого распространения фальшивые ДНК-улики до сих пор не получили вовсе не потому, что технически это очень сложно, а скорее по той причине, что никому это особо и не нужно. Как свидетельствует криминальная статистика, в среднем 50 и более процентов всех преступлений совершается людьми, находящимися в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.
Иначе говоря, их зачастую не заботят не то что следы ДНК, но даже отпечатки пальцев, оставляемые на месте преступления. Остальная же часть преступников, даже если они трезвые и неглупые, обычно выбирает куда более простые и эффективные способы для достижения своих целей, нежели морока с размножением чужой ДНК.
Тем не менее, имеет смысл быть в курсе, что из всего этого совершенно никак не следует невозможность подделки ДНК-улик. Напротив, подобного рода вещи абсолютно реальны. Но только в случае, если это кому-то действительно потребуется.
The End
[МЕЖКОЛОННЫЕ ВРЕЗКИ]
* * *
Один из наиболее известных «антиследственных» программных инструментов, пакет Metasploit Framework, часто используемый в компьютерных преступлениях для заметания следов, берет свое начало от сетевой игры Metasploit.
* * *
IAFIS, автоматизированная система ФБР для дактилоскопической идентификации, в настоящее время (2007) содержит отпечатки более 51 миллиона осужденных преступников и более 1,5 миллиона человек без криминала в биографии.
* * *
Разные методы генетической идентификации по ДНК дают оценочную вероятность ошибки от 1 на миллиард до 1 на 100 миллиардов.
[КОНЕЦ]
kiwi arXiv 